Коллектив авторов - Человек. Образ и сущность 2013. Гуманитарные аспекты. Языки меняющегося мира - Контакты и конфликты

Это значит, что эмпирические модификации слова не могут играть существенной роли в определении его «субстанции».

С этим и не соглашаются Хоуторн и Лепори.

Хоуторн и Лепори считают модель Каплана неудовлетворительной, поскольку представление о сохраняющемся слове как архипелаге высказываний не может соответствовать тому модельному профилю, с которым слово ассоциировалось вначале 13 13 См.: Hawthorne J., Lepore E. On words // J. of philosophy. – N.Y., 2011. – Vol. 108, N 9. – P. 453. . Они также отмечают, что модель, которую предлагает Каплан, не охватывает особенностей изменения идентичности слова в ситуации его морфемных различений. Морфемы позволяют формировать разнообразие смыслов слов. Так, например, в английском языке приставка «un» может коренным образом изменить смысл слова «happy». «Unhappy» – это качественное изменение смысла. Многократное изменение смысла может происходить при использовании приставки anti- (missile, anti-missile, anti-anti-missile). В итоге могут возникать слова, которые не имеют для себя обозначаемого объекта в реальной действительности.

Реальность таких слов не находит достаточно убедительного объяснения в модели Каплана, которая требует обязательной реальности того исходного объекта, который и обозначается словом, и обеспечивает сохранность его смысла. Проблема объяснения возникает и в том случае, когда имеются в виду невысказанные слова.

Каплан считает, что мир не соприкасается с невысказанными словами, тогда как в действительности может быть внутренний поток слов, которые не реализуются в открытых высказываниях. Хоуторн и Лепори предлагают абстрактно-артикуляционную (abstracta-articulations) модель, в соответствии с которой образование слова не обязательно нуждается в исходном основании своей идентичности. Морфемы не имеют содержательной идентичности, но их применение формирует содержание новых слов. Оказывается, что сама по себе абстрактная сущность словообразования может порождать смысл слова. И это, как кажется, «торпедирует» модель Каплана.

Критика модели Каплана в конечном счете завершается выдвижением абстрактно-артикуляционной модели, которая легитимизирует рождение идентичности слова из спекулятивной в своей сущности комбинации абстракций. Но это – очевидная легализация метафизики Слова. Очевидно и другое. Сама по себе спекулятивная метафизика абстракций не проясняет проблему смысла. На самом деле, казалось бы абстрактное сочетание морфемы «un» со словом «happy» рождает совершенно новое слово – «unhappy». Но если мы в морфеме заменим букву «u» на «о», то не получим нового слова. Аналогичным образом, заменяя четыре буквы «anti» четырьмя буквами «from», мы не получаем смыслового сочетания – from-missile, from-from-missile или какого-то нового слова. Это значит, что абстрактно-артикуляционная модель перестает действовать, как только она абстрагируется от реального языкового становления, в значительной мере «привязанного» к относительно константным смыслам звукового или письменного выражения слов. Если бы эта связь не имела значения, то тогда слова возникли бы путем использования произвольных статистических сочетаний отдельных букв или произвольно составленных буквенных блоков.

В концепции Каплана ключевое значение имеет понятие «повторение»; это понятие он определяет как центральное. Поскольку одно и то же слово исторически может исполняться различным образом по форме своего написания и по звучанию , то Ка-план вводит понятие интенционального повторения (intentional repetition), которое фиксирует внутреннее стремление повторения того однозначного смысла, который начинает воспроизводиться иначе сравнительно с его первоначальными формами произношения и написания. Интенция играет конституитивно роль: что бы ни выходило из-под пера или из гортани рта индивида, он будет исполнять то же самое слово . Хоуторн и Лепори выдвигают экстремальные примеры, ставящие под сомнение концепцию повторения и конституирующей роли интенции. Они утверждают, что, например, когда англичанин видит последовательное сочетание четырех букв – «в», «а», «в» и «у», – то он произносит «baby», что означает ребенок, не потому что он вспоминает смысл этого слова. Он фиксирует его смысл непосредственным образом, здесь и сейчас. Однако это суждение не представляется корректным. Англичанин знает смысл соединенных вместе этих четырех букв именно в такой последовательности. Поэтому их смысл возникает непосредственным образом здесь и сейчас. Если англичанину предложить в английской транскрипции буквы «d», «i», «t», «y», «a» (ditya – дитя), что также означает «baby», то он, если не знает русского языка, вряд ли расшифрует его смысл.