Array Коллектив авторов - Политическая наука №3 / 2013. Между империей и современным государством - Трансформация политического порядка на постимперских пространствах

В данной статье основное внимание уделяется общим и особенным проблемам формирования государств и наций на пространствах бывших империй, возможностям изменения институционального порядка, которые открываются в новых независимых политиях, и препятствиям на этом пути. Основные выводы статьи основаны на собственном исследовательском опыте автора [например: Мелешкина, 2012 b], а также обобщающем анализе работ ряда политологов и представителей смежных дисциплин.

Для решения аналитических задач сравнения империи и государства можно представить как системы с центром и границами и выявить противоположные характеристики идеальных типов империй и современных территориальных государств. Подобное упражнение может помочь нам понять те проблемы и процессы, которые разворачиваются в новых независимых политиях при распаде имперских образований.

Задача эта осложняется тем, что в рамках политической науки существует большое количество определений государств и империй. В политической действительности мы можем обнаружить, что в мире существует или существовало огромное количество политий, называемых государствами или (и) империями, которые отличаются по ряду параметров. Причем иногда до такой степени, что эти отличия ставят под сомнение возможность их отнесения к одному типу институтов.

Вместе с тем задача сравнения идеальных типов современного государства и империи решаема при следующих допущениях.

На современное политическое развитие в значительной степени оказывает влияние международный контекст, те нормы и правила, которые международное сообщество предъявляет к существующим в мире политиям. Сложившаяся в ХХ в. международная система была основана на представлениях и нормах развития европейского государства, к которым постепенно добавились нормы, связанные с политическими режимами, правами человека и т.д. Эти нормы, которые в качестве критериев и обязательств распространялись и накладывались на новые государства, неизбежно носили отпечаток евроцентричности. Об этом довольно точно пишет Ч. Тилли: «Изучение европейского государственного строительства (state-making) имеет по меньшей мере один момент, значимый для политики современного мира: европейцы играли главную роль в создании современной международной системы государств (contemporary international state-system) и, вероятно, оставили на ней отпечаток своих особенных политических институтов… Возможно, верно и то, хотя и не по обычно предполагаемым причинам, что тому государству, которое усвоило западные формы организации, придется куда легче в международной системе – в конце концов, эта система выросла в тесной связи с данными формами» [Tilly, 1975 b, p. 637].

Конечно, распространение соответствующих критериев и обязательств в отдельных странах наталкивалось на ряд препятствий, среди которых были собственные традиции организации власти. Однако ожидания международного сообщества, других политических акторов и населения этих стран отчасти делают уместным формулировку универсального определения государства, его понимания нами как макроинститута, имеющего характеристики идеальной модели современного национального государства, занимающегося организацией производства и обеспечением циркулирования общественных благ на определенной территории, в том числе принятия и реализации обязательных для исполнения решений.

Разумеется, со времен оседлости территориальность становится структурным фактором политической организации. Однако ее ранние формы (условная «закрытость» племенных систем, «полузакрытость» полисных, «открытость» имперских, «полузакрытость» феодальных) были только моментами перехода к современной территориальности, построенной на регулировании открытости и закрытости политических систем [Ильин, 1995]. Последовательное использование принципа территориальности, ее четкая ограниченность и целостность – важнейшие признаки, отличающие государство от других политических образований. Как отмечает С.И. Каспэ, «именно этот принцип прежде всего отличает государство от имперской политической формы (принципиально разомкнутой, интенционально безграничной, устремленной к совпадению с ойкуменой), и от феодальной структуры (в которой объектом политического контроля выступали не столько территории, сколько люди, а сложность сплетения их личных связей и зависимостей исключала возможность монопольного доминирования даже на самом ничтожном клочке земли и не позволяла возникнуть ни идее, ни тем более практике сколько-нибудь жесткой демаркации границ), и от городов и производных от них торговых союзов. Территориализация политической организации – безусловно, не имеющее прецедентов ни в европейской, ни в незападной истории изобретение, сделанное на исходе Средних веков» [Каспэ, 2007, с. 125].