Специфичный характер исследуемой проблематики – так называемой социальной истории, верное истолкование которой невозможно без проникновения в тонкую психологическую, иной раз – иррациональную материю человеческих, межличностных взаимоотношений, предопределил обращение к литературным источникам, литературоведческим и культуроведческим работам. О стереотипах и предрассудках, изменении жизненных стандартов, норм поведения, иерархии ценностей лучше всего может рассказать именно художественное произведение.
Опять-таки особенности тематики нередко делают характеристику источника не столько историографическим фактом, сколько частью самой истории исследуемой проблематики: кто, когда, почему обратился к данной теме, в каком ракурсе рассматривает материал, на чём именно сосредотачивает свой интерес – порой значительно больше говорит о процессе развития феминизма, чем о чём-либо ином, и составляет дополнительную ценность источник [5] Не буду отрицать, что этот момент присутствует в любой историографии, но смею утверждать, что в данной проблематике, в том числе и по причине «молодости» этой отрасли обществоведения, присутствует в большей степени.
. По мере своих сил я пыталась говорить об этом в каждом конкретном случае.
Мой интерес к феминизму – это преимущественно интерес к нему как к идеологическому феномену. Я говорю о феминизме (определим этот термин несколько позже) как о социально-идеологическом феномене, а не о «женском вопросе» в целом, хотя и упоминаю в тексте порой «женский вопрос» как синоним феминизма. Ибо «женский вопрос» в широком смысле – это все представления о женщине, начиная с первобытной мифологии, включая представителей от мизогинии (мизо – грязь, заражение, нечистоплотность и т. п.) до мужененавистничества. В узком смысле слова феминизм понимается чаще всего лишь как те идеи, в которых проводится мысль об угнетённом положении женщин в мировой истории, а их нынешнее положение рассматривается как аномалия и где содержится требование об изменении положения женщины [6] Рябова О.В. Русская идея и женский вопрос: опыт сравнительного анализа // Женщина в российском обществе. Иваново, 1996, № 3. C. 7.
.
Феминизм, как бы ни определяли его, является весьма существенным (даже представляется некоторым – весьма навязчивым) элементом социальной жизни современного общества, во всяком случае в той его части, что традиционно называется «западным миром» [7] Хотя желающие да увидят, что проблемы феминизмаобсуждаются уже и в обществах, где по-прежнему, а иногда и вновь, носят и хиджабы, и паранджи, и не келейно 一 на кухнях, в женском коллективе, но и перед объективами телевизионных камер.
.
«Фундаментализм тотализующих утопий, под углом зрения которых рассматриваются до сих пор любые социальные образования, представляет собой упрощенчество – форму упрощённого мышления, искажающее наше теоретизирование, сосредоточиваясь исключительно на одной сфере общества за счёт других(выделено мною. – Э.С. )». Но «кроме традиционной утопической мысли, ориентирующейся преимущественно на идеи экономические (как, в том числе, социализм)», есть и другие «крайне критические и пронизанные энтузиазмом утопические перспективы, на которые ориентировались такие неэкономические, но социально, культурно и психологически базовые проблемы, как гендер, расы, сексуальность, религия и любовь». И именно в этом направлении, на эти идеологические концепты в современном мире смещаются акценты [8] Александер Дж. С. Цит. соч. C. 3.
.
Проведённая мною разработка феминистской темы – отнюдь не дань моде (как определил наличие феминистской секции на Конгрессе китаеведов в Москве в 2002 г. один уважаемый мой коллега). Но личный интерес свой к этой идеологии не собираюсь скрывать. В интервью газете «Московские новости» в июне 2006 г. Даниил Гранин поднял вопрос, который и меня чрезвычайно интересует. Он пишет, что «у нас на всю страну один губернатор – женщина. Чтобы перечислить, сколько было женщин-министров в нашей стране, хватит пальцев одной руки. Это не азиатчина даже, в Азии есть президенты женщины, есть министры… Пещерное сознание», 一 делает он заключение. «Пора же понять, что это бескультурье, когда в огромной стране женщина совершенно исключена из управления в верхнем эшелоне. Это первобытное явление, которое сохранилось только в России» [9] Гранин Д.А. Что делать интеллигенции, когда её роль кончилась // Московские Новости. № 20 (1337), 02–08.06.2006. C. 9, 37. (И, представляется, что за прошедшие 12 лет мало что изменилось.) Боль писателя по-человечески понятна, .ru.ербола и метафора простительна.
. Не могу не разделить боль Д. Гранина. С другой стороны, сложно понять ситуацию, когда самые «продвинутые» женщины, в сущности, живущие в рамках идеологии феминизма (и уж бесспорно пользующиеся всем, чего добились за долгие годы те, кто назывался эмансипе, суфражистки, феминистки), весьма, мягко говоря, скептически относятся к этой идеологии. Что уже говорить о мужчинах. А стало быть, мы и имеем соответствующую гендерную политику. Такую же личностную точку зрения на эту проблему высказывала известная японская исследовательница Китая, занявшаяся проблемой китайских женщин. «[В этой работе] скорее много чувств моих личных. – писала она в предисловии к японскому изданию 1978 года своей книги “Китайская женщина в век революций (1850–1950)” [10] Опо Kazuko. Op. cit. P. XI.
. – Эта книга для помощи [японским] женщинам в достижении их собственной свободы и независимости» [11] Ibid. P. XIII.
.
Читать дальше