Array Коллектив авторов - А вы точно – социологи? Нетолерантные истории о становлении социологии в регионах России

В этом исследовании было значимо все, не только заполненные анкеты, но и случайные встречи с людьми, обрывки разговоров – все шло в копилку. Так, например, на меня произвел впечатление разговор работника МТФ с главным экономистом колхоза «Восход». Колхозник, второй год работающий на арендном подряде, обратился с вопросом: «Какой у меня оклад?». Экономист с досадой отмахнулся: «Надоел ты мне, второй год твержу, что нет у тебя оклада и быть не может. На аренде ты!». То есть арендатор даже не знал, каким образом формируется его доход. Между тем разработанная система цен при арендном подходе предполагала экономию средств на производство продукции, более бережное отношение к технике, иными словами, была призвана воспитывать у человека чувство хозяина. Если арендатор не имеет никакого представления об этом, значит, механизм работает вхолостую. Мне стало интересно, как это могло произойти? Ведь прежде, чем стать арендатором, необходимо было понять и посчитать, из чего будет складываться доход. Но сельские арендаторы имели об этом самое смутное представление. А свинарка колхоза «Красное знамя» просто пожаловалась, что начальство «объявило у них аренду» (так и сказала!) напрасно: «Раньше зарплата от привеса была, и каждый за себя старался, а теперь все на всех делится, и кто там больше работает, а кто меньше – неизвестно». Постепенно становилось понятно, что арендный подряд терпит провал. И дело было вовсе не в том, что система учета трудового вклада каждого человека в коллективе несовершенна, и не в том, что колхозное начальство «объявляет аренду», оставляя блуждать людей в потемках неинформированности. «Широко внедрим арендный подряд…» – в этом лозунге как в зародыше уже скрывались те элементы, которые на практике принимали парадоксальную, саднящую душу форму. Арендный подряд в теоретических раскладках подразумевал свободу выбора: быть арендатором или не быть. Подразумевал самостоятельность и ответственность арендаторов в принятии решений. Но инерция жизни по лозунгам выхолащивала смысл и суть любого дела. Арендный подряд «широко внедрялся», и рапорты успешно шли «наверх». А когда свобода выбора все-таки отчасти появлялась, то вожделенные «бережливость и экономия» в колхозниках действительно просыпались, но принимали уродливые, парадоксальные формы. В колхозе «Тихий Дон» секретарь парткома Колесников Иван Тихонович рассказывал о работе одной из молочных ферм, где раньше доярки носили молоко в ведрах, что для них было и тяжело, и не соответствовало санитарным требованиям. Потом колхоз приобрел молокопровод, где молоко проходит еще и стадию охлаждения, что существенно повышало его качество. Когда этому коллективу предложили арендный подряд, он от него решительно отказался. Дело в том, что молокопровод стоит очень дорого, и простейшие расчеты показали, что плата за амортизацию пожирает весь доход арендного коллектива. И при переходе на арендный подряд коров выгоднее всего оказалось доить… руками. Экономия средств была налицо, но вряд ли авторы идеи арендного подряда стремились к такому результату. В том же колхозе одна семья, перешедшая на аренду, совсем отказалась от техники, чтобы избежать этой части арендной платы, и взяла вместо трактора… лошадь. И муж, и жена работали от зари до зари без выходных, и, соответственно, доход у них был высоким. Но колхозник жаловался, что чувствует себя роботом, механизмом для тяжелой физической работы: «На сколько меня еще хватит?» – с горечью спрашивал он…

И такая ситуация была характерна не только для Воронежской области, но и для всей страны. Одна агитационная брошюра, которая именовалась «Возвращение хозяина», рассказывала о событиях, происходящих в знаменитом колхозе имени Маншук Мамедовой. Бригадир арендного коллектива Лазебный Николай Евдокимович делился опытом: «Да у нас, когда надо колесо на «Кировце» сменить – а оно стоит, ни много ни мало, 700 рублей, – люди все свалки обыщут, все дороги обшарят, где может валяться старое колесо, сделают его, не жалея времени, а нового не возьмут: никто не забывает, что тратим-то мы свое и экономим тоже для себя». Этот факт преподносился автором брошюры как несомненное преимущество арендного подряда. Но в этом достоинстве невооруженным взглядом усматривался какой-то изъян. Главный экономист колхоза им. Шевченко Новоодесского района Л. Середа также сообщил, что «одно из звеньев отказалось от услуг кормоперерабатывающей линии «Корк-15», сказали, что сами будут готовить корм» («Южная правда», февраль, 1988 г.). Что-то не похожи были советские арендаторы на американских фермеров, не спешили они применять новейшую технику, бежали от нее… Камнем преткновения являлась отчужденность колхозников от средств производства. А передать им их в собственность не позволяла коммунистическая идеология. Как-то не удавалось «чувство хозяина» прививать лозунгами, оно «уходило в песок» вместе с арендной платой… Арендатор выплачивал арендную плату арендодателю, т. е. государству – истинному хозяину и владельцу земли и производственных фондов. Термин «государство» абстрактен, но деньги конкретны. Солидный процент от арендной платы шел на содержание администрации колхоза. Поэтому при самопроизвольном уменьшении числа непосредственных производителей в арендных коллективах, численность состава администрации не снижалась. Но не только деньги получали представители «хозяина», за ними оставалось право принятия решений. Бригадир механизаторов, работающий на коллективном подряде в колхозе «Великий Октябрь», жаловался мне: «Колхоз лишает нас самостоятельности, распоряжается нашим временем по своему усмотрению. На настоящую аренду мы бы пошли, а вот нам арендный подряд предлагали, не пойдем. Все равно не дадут работать так, как хотим». И поинтересовался: «А имеют ли право наследия на землю потомки тех крестьян, которые «добровольно» вступали в колхоз во времена всеобщей коллективизации?». Если бы было оно, это право, он бы взял себе несколько гектаров земли и стал бы обрабатывать, но только так, чтобы уж никто к нему не лез с указаниями. А при арендном подряде указаний было не избежать. И дело было даже не в личных чертах характера руководителей и привычке командовать, это было закреплено на бумаге. Например, в договоре между колхозом «Красное знамя» и арендным звеном под началом бригадира М. К. Болохонова я обнаружила пункт № 7, который гласил: «Заказчик имеет право без согласия подрядчика отвлекать людей и технику для выполнения работ в других подразделениях». Не только технику, но и людей! Без всякого согласия! Сложно почувствовать себя хозяином трактора, когда сам себе не хозяин. В чьем же лице персонифицировался тогда истинный хозяин? В руководстве колхоза? Вовсе нет. Оно, скорее, было «мальчиком для битья», которому постоянно диктовали сверху структуру, технологию, масштабы производства. Поэтому председатель колхоза оказывался такой фигурой, в которую камни долетали с обеих сторон.