Коллектив авторов - Микроурбанизм. Город в деталях

Мы попытались представить наш сборник как пеструю, шумящую, перебивающую друг друга компанию городских персонажей: исследователей заброшенных мест, слушателей плееров, молодоженов, посетителей блошиных рынков, обитателей дворов и многих других, своими действиями создающих город. Мы полагаем, что внимание к разным городским персонажам крайне важно для понимания “живого города”. Ведь именно они вырабатывают особые типы чувствительности к городским пространствам и ритмам, создают новые городские языки, вырабатывают особые навыки городской жизни.

И в качестве “затравки” введем относительно свежего (по отношению к долгожителю-фланеру) персонажа города, появившегося в процессе размышления над микроурбанизмом.

Парадоксальным образом фигура фланера, столь популярная, а в какой-то момент даже ставшая ключевой для развития антропологической перспективы, достаточно быстро была превращена в набор клише, отсылающих к городу XIX века с его пешеходностью и неспешностью, праздностью и свободой выбора маршрутов, или в фиксированный набор исследовательских техник, будь то рефлексивная прогулка или рассеянный взгляд. Вместе с тем гораздо целесообразнее представлять фланера как парадигмальную фигуру, открывающую вариативность отношений с городом, степени близости в отношении к нему [32]. Стихийная монополия меланхоличного рефлексивного фланера, скользящего по городским улицам, на время своего импровизированного путешествия лишающегося каких бы то ни было привязанностей (к месту или к людям), на долгое время оставила без внимания не менее важного “исследователя” города – зеваку . Творческий обыватель и драматург города, зевака – это стихийный создатель смыслов, разбивающих монотонность повседневности:

…зевакой быть надо, то есть быть человеком, который… «не пропустит интересного зрелища». А интересное зрелище вовсе не слон, которого водят по улице (его можно увидеть и в зоопарке, и рассматривание его там почему-то не считается «зевачеством»), – интересное разбросано буквально на каждом шагу, оно у нас под ногами, пред глазами, над головой, но мы его просто не замечаем [33].

Зевака предельно чувствителен к нюансам городской жизни, включен в нее. Карта городских “чудес” размечается его собственным телом, физическим присутствием, особой ритмикой – постоянной готовностью свернуть, отвлечься, задержаться:

Открывает ли рабочий люк, попадает ли под трамвай житель северной окраины, роняет ли мальчишка яйцо на тротуар, возвращаясь домой из лавочки, теряет ли дама мелкую монету, выпавшую из дыры в перчатке, ‹…› провалятся ли в подземку один-два дома или сенатор Депью выйдет на прогулку – при всяком счастливом или несчастном случае племя зевак, теряя разум, неудержимо стремится к месту происшествия. Важность события не играет роли [34].

Своим вниманием к мелочам и живым откликом на происходящее зевака создает “близкий” город – разворачивающийся у всех на виду, доступный каждому, имеющему толику любопытства и времени. Это город не вежливого равнодушия, подчеркнутой дистанции, но искреннего любопытства и вовлеченности в происходящее. Город зеваки – место со-присутствия, включенности, ощутимой физической близости, общения, разделенных событий:

В общем, вещей на вид было довольно много, и мы ‹…› чувствовали себя несколько смущенно… Вблизи не было видно ни одного экипажа. Зато уличных мальчишек было сколько угодно. Зрелище, видимо, заинтересовало их, и они начали останавливаться… Мальчик от бакалейщика перешел через дорогу и занял позицию с другой стороны крыльца. Потом возле Биггсова мальчишки остановился молодой человек из сапожного магазина… К этому времени вокруг нас собралась целая толпа, и люди спрашивали друг друга, что случилось. Некоторые (юная и легкомысленная часть присутствующих) придерживались мнения, что это свадьба, и указывали на Гарриса как на жениха. Более пожилые и серьезные люди склонялись к мысли, что происходят похороны и что я, по всей вероятности, брат покойника [35].

Выбрать роль зеваки, помимо прочего, означает поддаться любопытству, предвкушению чего-то неопределенно интересного и увлекательного. Его умеренный оптимизм – эмоциональный регистр, нетипичный для описания отношения к городу. Ведь зевака – не атомизированный индивид, отягощенный правилами городской жизни общественной анонимности и невнимания, но легкий и деятельный персонаж, яркий представитель “живого города”, в котором мы все обитаем. Выпуская зеваку в город, мы предполагаем, что его основная задача – помочь обнаружить и описать близкие режимы отношений с городом, открыть дорогу персонажам и сообществам, интересующимся городом, друг другом, готовым радоваться и заботиться о находящихся рядом.