Альманах - Альманах «Российский колокол». Спецвыпуск «Рождественская феерия»

Ночью вьюга повсюду злилась,
А сугроб волной, словно море,
Но к утру она всё ж уморилась,
Всё накрыло морозом вскоре.

Лучи солнца над перелеском,
Сосен тень по земле в раздолье…
И сверкает алмазным блеском
Снега наст далеко где-то в поле.

Вот и первый ранний след зайца
Запетлял и исчез в сугробах…
В этом белом и снежном царстве
Всё в тиши, будто замерла робость.

К ночи небо совсем стало злое,
Ветер бьётся в степи рвано,
Накрыло поля белою мглою,
Сухостой дрожит от бурана.

Нагнало сугробов снежных,
Цвета серого нет, пропал он,
Замело тропинки прилежно,
Как будто бы их не бывало.

Вдоль по улице вьюге просторно:
Ряд берёзок – не защищает,
Туя, югом рождённая, стройно
Головой в такт ветру мотает.

Тепло в доме, но гул тревожный,
Дымоход воет волчьей стаей,
Во дворе шум какой-то. В ограде
Клематис сухой свою нить ломает.

В свод небесный нагнало тучи,
А в них снег беспокойно кочует.
У зимы завтра день последний,
Видно, всё же она это чует.

Перемёты пока по дорогам,
Ветер бьёт по щитам аршинным,
Засыпает всё белым, толкает
Проезжающие редко машины.

Сединой по асфальту позёмка,
И горят фонари тусклым светом.
Тень шатает столбы, да мелькает
На свету с крупой смешанный ветер.

Вдалеке серый лес стоит молча —
Впечатленье, что он неподвижен.
Заметает следы к жилью зверя.
Лес – защита. У него там затишье.

Вьюга злится, утюжит стужей,
И сугробам высоким автор
У кустов подвывает натужно,
Знает точно: весна послезавтра.

А с утра все опять за лопаты,
Расчищаем проходы и рады,
Кто-то вовсе уставший скажет:
«Всё, весна. Конец зимним шарадам».

Во дворе шум и крик неслабый:
Дети гурьбой лепят снежную бабу.
Снег первый выпал, и она стояла,
Не зная, долго ей быть или мало.

Три, как принято, снежных кома,
Ведро, руки-ветки, волос солома,
Чёрным углём сделаны глазки,
Нос торчит морковкой красной.

Вокруг хороводом дети толпились:
Санки, снежки, все-все веселились!
И радости детской нет там предела,
Спасибо всем тем, кто её делал!

А снежная баба была всему рада,
Ей счастье и радость детей – награда.
Но кончился зимний день. Вечер,
И все по домам – к папам на плечи.

Одиноко, скучно. Она загрустила.
Свет фонарей грел её душу уныло.
Окна погасли. Луны свет холодный.
Осталась одна. Нет-нет – пешеходы…

Ветер подул южный, с туманом,
Дождь моросил, наносил ей раны.
Утром осталась от снежной старухи
Морковка, ведро да ветки-руки.

Утром в сад. Девчонка не увидала:
«Мама! Баба наша ушла, пропала!»
А в ответ ей: «Ты, дочка, её прости.
От одиночества она прочь и тоски».

Много часов временного смещенья,
В салоне ходьба, тянет к движенью,
Пилот выдает привычное «майна»,
То бишь «присесть» – снижается лайнер.

И показалось, он сказал, как судья:
Вы не были в тёплом лете, друзья!
Не было визга детей – сами дети,
Как приговор январскому лету.

Память в полёте хранила тепло,
Но надет свитер, щелчки ремешков,
Проходит стюард, выдаются пакеты…
Раньше, вспомнил, давали конфеты.

Посадка. Багаж по полкам упа́хан,
Свет отключён, в салоне притихли.
Погода минус, ждёт всех морозец.
Двери отрыты. Вот и лету конец…

Спасибо, недолгое зимнее лето,
Солнцем твоим наша память согрета!
Нам волнами славно намяло бока,
Истома от водочки и от пивка…

Брызги мыслей: пора мол, работать.
Речи про дом, но уезжать неохота.
А отельная пальма, глядя свысока,
Листвою вдогонку: я жду вас, пока!

Зима снегом и тихой позёмкой
По тропинкам и крышам легла,
Сказкой белой, лесом негромко
Стылым голосом песнь завела.

В лапы елей и ветки ледышкой
Сын тумана прилёг утром – иней.
Небо хмуро цвет ночи сменило
С тёмно-серого в бело-синий.

Малышня гурьбой по пороше.
Снег впервые в руке – счастья миг.
«Мама, мам, какой он хороший!» —
Слышен детский радостный крик.