Коллектив авторов - Российский колокол № 7-8 2020

Если б слово и ритм были твердь…
Долго думаешь. Просто ответь.
Знаешь, короток век человечий.
Если б слово и ритм были твердь,
Я б смогла тебя увековечить.

Бытовые слова, как грехи,
Тянут вниз: тяжелы узы, прочны.
Отмолить могут только стихи,
Потому что они непорочны.

Ты, пока на ногах, поспеши:
Всем, кто перерождён человеком,
Приглашенье на танец души
Ограничено – жизненным веком.

И не то чтобы я так хочу…
Просто дали такую задачу.
Передай, говорят, как свечу,
Слово дальше, пока что-то значит.

Я ведь тоже копчу. И пыхчу.
И рыдаю, бывает, в подушку.
Наклоняется ангел к плечу
И целует, как в детстве, в макушку.

Говорит: «Всё пройдёт, не спеши,
В суете божий дар умирает.
Ты пиши. Слушай ритм и пиши.
Послушание не выбирают».

Ну а я повторяю вопрос:
Ты нашёл себя? Хоть понемногу?
Через столько путей себя нёс,
Что обратно не помнишь дорогу?

Долго думаешь. Сердцем ответь.
Слишком уж дорожим мы умами!
Если б слово и ритм были твердь,
Мы б себя заковали в них сами.

Я говорю ему:
«Что со мною, не знаю:
То улетаю, творю,
То нагнетаю,
Слово горит пламенем сине-красным,
Срывается с губ,
Режет душу, как масло,
Жжёт мне язык сталью, как ядом».
Он отвечает:
«Время пришло,
Так надо».
Я говорю ему:
«Я в пути спотыкаюсь,
Скатываюсь,
Сползаю,
В кровь разбиваю колени.
Может, я зря стараюсь?»
Он говорит:
«Это твои ступени».
Я говорю:
«Голос мой льдист и тонок,
Громко не спеть,
А тихо никто не слышит.
Выйду на сцену –
чувствую себя лишней.
Лучше забыть, молча стирать пелёнки».
Он говорит:
«Шёпот бывает громкий.
Космос вообще мало кто слышит,
А он шумит,
В сердцебиенье
Дышит…»

Десять тысяч шагов под водой – что лье,
А как вынырнешь – всё та же сушь.
Океан мой, рукавам наших рек судьба обмелеть,
Если сохнут источники наших душ.

Я, как бедуин в пустыне, всё жду дождя,
Но земная участь всегда обман.
«Принесите в жертву жену вождя!»
Десять тысяч лет… и один шаман.

О фонтан, о чудо, Бахчисарай!
О, сады цветут, о, бутоны роз…
Это рай, конечно же, это рай.
На десяти тысячах женских слёз…

Океан мой, скажи, ты, как прежде, жив?
Я твоя единственная луна?
Подо льдом не видно: прилив, отлив
Или комом вымерзло всё до дна?

Десять тысяч слов как в полубреду…
Волны вод и соли мешают спать.
И, закрыв глаза, я по дну иду
Всё вперёд… Но только, похоже, вспять.

Этот город не спит. Он текуч, как вода.
Этот город не сможет застыть никогда.
На зелёной волне мимо улиц пустых
Я лечу, ты летишь, и асфальт мостовых
Бесконечною лентой нам стелется вслед…
Кроме звука у нас ничего в прошлом нет.
Кроме шороха шин что нас ждёт впереди?
Только сердца сейчас тарантелла в груди.
Башни Сити мелькают, смеёшься – экстрим:
Ощущать этот ток, этот пульс, этот ритм,
Выжимать из мотора почти страстный стон,
Наблюдая, как искры ласкают бетон.
И прорваться сквозь ночь, выпадая росой!
По Тараса Шевченко гуляя босой,
По перилам съезжая, как в алчную пасть,
Не боясь ни воды, ни огня, ни пропасть,
Растворяясь во тьме, возрождаясь в рассвет,
Заглушить. Замереть.
Зачеркнуть.

Звука нет.

«Знаешь, жить ведь достаточно просто, –
Ты сказал. – Отпускать, не читая по лицам,
Притуплять всё, что было достаточно острым…»
Не зализывать раны, листая чужие страницы.

Прижиматься, зажав: не давая себя без остатка,
И, конечно, держать в тишине всё, что снится.
Принимая, довольно глубокой быть для достатка
И, как любишь, фарфоровой. Но не разбиться.

Оставлять далеко позади перетолки,
А под сутолоку дней заметать пересуды.
И тогда шансы есть оказаться на полке
На твоей. Для коллекционной посуды.

Проще некуда. Только зачем мне так «просто»?
Видно, где-то при обжиге передержали:
За стеклом слишком тесно, и хочется неба для роста,
И сосуд превратился в седые скрижали.