Альманах - Крещатик № 94 (2021)

Дрожащий от волнения, но больше от страха, Бызов протянул свое приспособление сквозь прутья решетки, быстрым движением наколол на гвозди сразу два куска ветчины и вытянул их наружу. Сняв ветчину с гвоздей, один кусок Бызов протянул Боке, тут же принявшемуся рвать ветчину зубами и по-собачьи глотать. Второй сунул себе в рот. Как кляп. Чтобы не оставлять такую важную улику в деле.

Вкуса у этой ветчины не было. И запаха тоже.

Бызов разломал дистанционное приспособление и… побежал домой, напрочь забыв о том, что собирался пробраться в кинозал и посмотреть новый фильм.

Какой там фильм!

Бызову сейчас надо было отсидеться дома под столом, совсем как раненому зверю отлежаться в своей норе. Он шел и механически жевал ветчину, надеясь все же почувствовать вкус украденного…

На палубе Бызов столкнулся с соседом – чистеньким, выглаженным, застегнутым и затянутым, в отличие от распоясанного Бызова.

Сегодня сосед был в обрезанных до коленей джинсах «Леви Страус» и белой майке с американским флагом на груди. И от соседа подозрительно попахивало мясными деликатесами. Правда, Бызову, взвинченному пропажей рыбок и сухарей, это, возможно, лишь казалось.

Почему-то пряча глаза, сосед предложил Бызову перед ужином заняться ловлей акул. Максимально приблизившись к соседу, раздраженный Бызов демонстративно принюхивался, пытаясь определить, какие именно деликатесы тайно употребляет сосед, но запах, исходящий от губ соседа, был настолько перемешан с запахом сурика и мазута, царивших на палубе, что определить артикул пищевого изделия оказалось невозможным.

В желудке у Бызова все еще без движения, как пожарные рукава на складе, лежали макароны.

Неожиданно вахтенный штурман по спикеру пригласил на корму всех желающих поживиться «хряпой», коей назывались останки сухофруктов, после того, как из них сварен компот.

Заскочив в кают-компанию за ложкой, Бызов поспешил на корму.

Там уже сидели любители «хряпы», человек шесть с ложками и мисками, а возле них с широко распахнутыми глазами стоял краснолицый Матти – кухонный рабочий, только что притащивший огромную кастрюлю с «хряпой». Матти, не знавший ни слова по-русски и прежде живший где-то на хуторе среди свиней и коров, вероятно, хотел наконец понять, почему образованные люди, живущие в больших городах, едят то, чем брезгуют даже хуторские свиньи.

Самым ценным компонентом «хряпы» единодушно считалась груша. Она не так сильно, как всё остальное, разваривалась, и ее можно было разжевать и при этом даже почувствовать вкус. За грушей следовала курага. Но ее было ничтожно мало, в общей массе она встречалась крайне редко и доставалась только счастливчикам. Также ценился изюм, в результате варки вновь становившийся почти полноценным виноградом. В основном же хряпа состояла из резаных яблок, превратившихся в безвкусное яблочное пюре. Но и оно было съедобно. И если им набиться под завязку, можно было не спешить на ужин.

Набившись хряпой, Бызов отправился в каюту что-нибудь почитать, по возможности, без описания застолий. Улегшись на койку, он взял томик Куприна и стал осторожно вчитываться, боясь нарваться на блины с икрой, ростбиф или расстегаи.

Однажды поселившись в Бызове, присосавшись к нему, впившись в него своими желтыми клыками, голод не собирался отпускать Бызова, иссушая, искушая и сводя его на нет.

Остальным членам экипажа, видимо, тоже было несладко. Но они, бывалые, повидавшие жизнь и ничего дармового от нее не ждущие, имели у себя в рундуках и сало в тряпице, и палки колбасы, и тушеную свинину с говядиной, и даже кильку в томате, которой в те времена повсюду было – ешь не хочу, и только у Бызова не было.

Вот и бызовский сосед, похоже, имел нечто подобное у себя во вьючном ящике, всегда закрытом на замок. И конечно, время от времени запускал в него руку. То-то от него, безмятежно сопевшего в койке в утренний час, когда Бызов возвращался с работы, всегда тянуло чем-то мясным, а то и откровенно шибало чесноком, который, как известно, прилагается к салу.

И все ж судьба в том первом для Бызова океанском рейсе предоставила ему шанс завязать жир вокруг пупка.

На одном из судовых собраний Бызова единогласно избрали председателем ревизионной комиссии. И Бызов тут же (одним этим решением) встал над вторым помощником капитана, ведавшим всем съестным на судне. В том смысле, что теперь второй – хохол, хитрован, – за которым водились грешки по присвоению общественных продуктовых излишков и усвоению их в одну харю , обязан был отчитываться перед Бызовым за каждую банку тушенки, за каждый брикет сливочного масла и за каждый килограмм перемороженного картофеля, еще в декабрьском Таллинне погруженных в трюм.