Литературно-художественный журнал - Журнал «Юность» №03/2021

Говорят, что Адя Гитлер и Сосо Сталин были больны эхолалией, но что это за болезнь – никто не знает.

Бог посылает войны, чтобы человечество могло обновляться. Без войн нет ни технического, ни архитектурного, ни научного прогресса. Другой вопрос – зачем он, этот прогресс, вообще нужен, если за него надо так дорого платить? Чтоб очередной брокер мог бы быстрее слетать туда, куда его так тянет долларовая нужда? Или какой-нибудь абраморабисоломонсонштейн мог бы вдвое быстрей перекачивать нефть из Сибири в Цюрих или Лондон?

Но память у человечества коротка. Все самые страшные события попадают в разряд архаизмов лет уже через тридцать-сорок, а через пятьдесят становятся историей, где нет ни страданий, ни пыток, ни камер, ни крови, а есть только светлые имена – Рамзес, Наполеон, Ленин, Мао, которыми гордятся глупые народы…

Кто-то уходит от жизненных невзгод в запой, кто-то – в секс, кто-то – в еду. Запой – лекарство бедняков. Еда – секс старости.

Испанцы говорят, что в день с человека должно спадать столько волос (с головы, ресниц, бровей, тела), сколько ему лет. Если спадает больше – значит, процесс «дело – труба» идет ускоренными темпами.

Слово «карат» произошло от греческого «кератион», что значит «стручок рожкового дерева», вес зерен которого всегда равен 0,2 грамма. Заметив это, наши предки стали взвешивать алмазы с помощью этих зерен. Потом зерна исчезли, появились весы, но слово осталось. И алмазы, конечно. Что победит в будущем? Слово, конечно, тверже пирамид и острее топора, но с помощью алмазов его легко смягчать и тупить.

Оказывается, по легенде, город Барселону основал Ганнибал. Он дошел в своих походах до этих мест, заложил город и назвал его в честь своего отца, которого звали Барка.

Когда архитектора Антонио Гауди спросили, почему он так долго строит свой храм, он ответил:

– Мой заказчик – Господь Бог, а ему спешить некуда!

На доме Гауди в Барселоне: колонны – слоновьи ноги, балконы – маски, перекрытия – кости, трубы – уши-туши, крыша – рыбья чешуя.

Странная надпись мелом на мшистой стене церкви: «tit, titan, titanik, titanikum».

Все встреченные в Испании бывсовлюди отвечают о своих занятиях более чем туманно, сдержанно и расплывчато: «транспортировка сырья», «снабжение продуктами питания», «поставка запчастей», «контроль за качеством». Что и откуда – не уточняется. Все очень следят за своей речью – на всякий случай. В советское время люди были куда более открытыми и откровенными, несмотря на все КГБ. Им было, в сущности, нечего скрывать, все жили примерно одинаково. Сейчас надо скрывать все – нищета и богатство одинаково отвратительны для окружающих, но опасностей для богачей куда больше, чем для бедняков.

На экскурсиях наши люди сбиваются в ненавязчивые кучки, в центре каждой хлопочет словоохотливая женщина средних лет, которая уже все повидала, всюду была и знает несколько слов на нескольких языках. Она уверенно ведет за собой народ, который много ест, все хочет посмотреть, всюду успеть и все подешевле купить.

От черной комедии советских трех единств (живи на одном месте, в одном времени и делай то, что велят Правдины-Известины) оказалось рукой подать до театра псевдокапиталистического абсурда, где никто никому не нужен, но всем нужны деньги, которых почему-то всегда нет.

Денег должно быть не мало и не много, а средне. Если мало – человек зависим, сдавлен, сжат, связан по рукам и ногам. В нем копится отчаяние, угодничество, озлобление, страхи. Если много – человек опять сдавлен и связан, хоть и по другим причинам: его обуревают комплексы, мании и страхи, часто небеспочвенные, ибо всякий, высунувший голову из окопа, рискует ее потерять раньше других. Если же денег средне, то все довольны, включая родных и близких.

А сколько это – средне? А чтоб не присматриваться с тоской к ценам в магазинах (но и в бутики не заходить); ездить по всему миру (пусть вторым классом); дать детям и родителям необходимое (но не излишнее), а самому не боятся будущего, как петли и виселицы, и обеспечить себя в старости теплым углом, горячим чаем, интересным романом.

А главное – чтобы можно было самому регулировать в своем углу уровень тепла, выбирать сорт чая и снимать книги с полки.

«Остановись, мгновенье, ты прекрасно!» – повторяют к месту и не к месту. А Гете, между прочим, использовал императив от глагола verweilen, что значит «приостановись, подожди» («Augenblick, verweile…»). Ему было ясно, что остановить ничего нельзя, тем более время. Так что притормози, мгновение – и дуй себе дальше!