Литературно-художественный журнал - Журнал «Юность» №12/2021

Счастливый декабрь. Так и уволиться можно, и уехать на Новый год на дачу. Ведь у Палыча есть дача. Такая большая, что ее вполне можно назвать дворцом. Только Олежку бросить придется. Ничего, не пропадет. Пора и свою жизнь устроить.

Поздним вечером Маруня возвращалась домой в трамвае, который ледоколом пробивал плотную пелену густого снега. Трамвай остановился на последнем перед остановкой светофоре. Маруня посмотрела налево. У магазина «Сыры» дежурила глазастая ростовая кукла в костюме вороны. Только не накаркай, прошептала она. Не накаркай.

Завтра месяц, как они с Палычем встречаются.

Девушка, на выход, конечная! Маруня, опомнившись, выпорхнула из трамвая и полетела домой.

Ей снился обед в Янтарной комнате. Коронованный Палыч, блондин уже от природы, и она, в двухэтажном парике, в котором можно заблудиться, вся обсыпанная мушками, ест соловьиный язык и смотрит на Финский залив. География не в счет. Рядом носятся бессчетные младшие дети, а няня-наседка безуспешно пытается усадить их за книги. Старшие в это время в музыкальном зале разучивают концерт для флейты и арфы, написанный Моцартом специально для императрицы. Разрозненные знания в области культуры могли нарисовать Маруне и другую, еще более радостную картину, да только в сон встряла какая-то пожилая фрейлина, сообщившая о визите… Кого-кого, простите?

Марунь, там Олежка на проводе. Кашляет. Не оставляй больше телефон в моей комнате. Бабушка Маруни, еще немного поскрипев в себя, потащила провод от зарядки к себе в комнату, волоча вилку по полу.

Привет, Олежка. Ты чего так кашляешь? Ангина? Смотри, аккуратнее на льду. Я теперь прогульщица. Влюбленная прогульщица, Олежка. Да, доверяю. На тысячу процентов. У меня ведь взять нечего. А если уж обидят – у меня есть ты, верный мой рыцарь. Какая больница? Никакой больницы! Твоя маман – самая лучшая больница на свете. Все, мне на работу завтра. Не дрейфь. Я тебе позвоню.

Маруня положила трубку, и в полусонном дреме тут же растворилась каждая секунда этого непродолжительного разговора. Все место в голове, предназначавшееся для Олежки и других когда-то близких людей, заняли грезы – вооруженные грабители, ворвавшиеся без спроса в дом мыслей.

Она ждала весь день, пока кокетливое петербургское солнце не начало наконец тоже закутываться в одеяло вечера. И вдруг подумалось – никакого Палыча не было. Это все императорские мечты, которые на отрезок жизни превратили ее в героиню собственных снов. Какое некрасивое слово – отрезок. Самый счастливый отрезок жизни.

Со стороны замка к Маруне шла императрица. Молодая, перспективная, только окончившая институт. Не благородных девиц, конечно, а кино и телевидения. Вы, кажется, Маруня? Вам мой напарник просил передать. Перед тем как уехал.

В записке значилось всего три слова. Я тебе позвоню.

Где-то рядом звякнула монетка.

Маруня отвернулась к замерзшей Фонтанке и будто сама начала покрываться коркой толстого петербургского льда. На ее лице не было ни досады, ни тоски, ни других малейших оттенков чувств. Мертвое море. Тетя, у вас пяти рублей не будет?

Мертвое море.

А, тетя? Ну, может, хотя бы десять.

Мальчик, чего тебе?

Мне сказали, что пятирублевки лучше всего идут. Я так хочу собаку, а пяти рублей на собаку вам не должно быть жалко. Не бедный я, у меня все на карточке.

Безымянный первоклассник бросил монетку, потом еще одну. Все мимо. Ну и ладно, я все равно их упрошу. Спасибо, тетя. Красивые у вас птицы. Где-то я одну такую уже видел.

Когда все ушли, Маруня вытащила еще одну пятирублевку из кармана и долго-долго прицеливалась. Монетка столкнулась с клювом, попрыгала в воздухе и осталась лежать возле левого крыла.

Чижик-Пыжик, где ты был?

Свадебный кортеж, ненадолго остановившийся у памятника, уже собирался продолжать праздновать в ином, более теплом месте, как вдруг Маруня обняла своим телом всю богато одетую компанию. Простите, а вы не подбросите до второй городской? Мне друга проведать.

Маруня быстро погрузила всех металлических птичек в баул и закинула его в багажник. Лимузин со скоростью реанимационного автомобиля и чем-то чирикающим внутри помчался по набережной Фонтанки.

С наступлением зимы у Лоры возникало непреодолимое желание стать зайцем: преобразиться во все белое, навострить уши, прыгнуть с разбегу в нору, да и быть таковой. А все из-за Клима Геннадьевича, который как раз каждый декабрь успешно мутировал – из передового начальника в редкостную сволочь.