На сцене расстелили широкий ковер, а на нем — цельный кусок муслина, тщательно осмотренный комиссией. Сбоку сцены бригада каменщиков быстро возвела стену из кирпича, встроив в нее стальную балку длиной в десять и шириной в один фут. Стена стояла на прочных роликах, которые создавали трехфутовый просвет между ней и полом. Высота стены составляла восемь футов, ширина — десять. Ее прикатили в центр сцены и поставили под прямым углом к публике. Комиссия собралась вокруг стены. Гудини велел стоять проверяющим на муслиновой простыне, дабы избежать подозрений в обмане. Он заявил публике, что из-за ковра и простыни никак не сможет воспользоваться какими-либо люками в сцене.
Комиссия будет наблюдать за дальним концом стены, зрители — за ближним, и все увидят, если он попытается обойти стену. Коллинз, надежный друг и помощник Гудини, и Викери вынесли два небольших экрана и установили их против стены по одному с каждой стороны. Из-за экранов виднелись торцы стены. Зайдя за один экран, Гудини воскликнул: «Я здесь!» Раздался барабанный бой и звон тарелок. «А теперь я здесь!» — крикнул Гарри за-за другого экрана и появился, пройдя сквозь стену.
Эффект был настолько ошеломляющим, что аудитория оцепенела.
Публика испытывала такое потрясение, что не могла аплодировать. Сразу за «стеной» шел индийский трюк с иголками, а под занавес — молочная фляга в запертом ящике.
Хаммерштейн, директор Рут Гарден, объявил, что программа в его театре будет меняться каждую неделю, и Гарри действительно вводил новые номера или, по крайней мере, видоизменял старые.
Неделю, начавшуюся дневным спектаклем в понедельник 13 июля, он посвятил «стене», иголкам и фляге в ящике.
Программа на следующую неделю обещала, что Гудини освободится из погруженного в воду ящика, обитого стальными полосами, на глазах у членов комиссии. Это была лишь полуправда: ведь низ ящика скрывался под водой, и виден был только верх. Сам бассейн окутывала тьма. С таким же успехом Гарри мог проделать свой трюк в резервуаре с чернилами.
Выступая в Нью-Йорке, Гудини навестил свою старую галстучную фабрику и встретился с членами профсоюза. Один из бывших коллег сказал ему: «Эрик, самым великим освобождением в твоей жизни было освобождение от производства галстуков».
Гарри не любил, когда на афишах писали имена других артистов рядом с его собственным. Но одна юная актриса уговорила его позволить ей «присоединиться» к нему на афише. Гудини согласился, хотя это шло вразрез с его принципами. Импресарио девушки сфотографировал фасад театра, убрав с афиши имя Гарри, и послал снимки в газету. Создавалось впечатление, что именно девушка возглавляла программу. Взбешенный Гудини явился в контору импресарио, учинил там скандал и переломал мебель.
После закрытия сезона в «Виктории» Гудини никогда больше не показывал «кирпичную стену». Обычно во время его выступлений сцена была скрыта, и никому не разрешалось наблюдать приготовления Гудини. Но этого невозможно было сделать в случае со «стеной». У трюка был один роковой, с точки зрения Гарри, недостаток: все коллеги знали, как он проделывался. Гудини, разумеется, пролезал под стеной. Ковер и простыня не мешали ему воспользоваться люком. Когда Гарри скрывался за экраном, ассистент под сценой открывал люк. Ковер оседал, и Гудини мог пролезть в просвет, после чего люк закрывался, вот и все. Члены комиссии, стоявшие по краям ковра, были слишком далеко, чтобы что-нибудь заметить, к тому же их вес мешал ковру слишком просесть.
Когда работники театра выболтали секрет «стены», Гудини забросил этот трюк.
После Хаммерштейна Гарри вернулся в театр Кейт, где показывал трюки со смирительной рубашкой, иголками и водной камерой.
К тому времени прыжки с мостов в наручниках были в репертуаре всех иллюзионистов, умевших плавать. Дэш теперь показывал номер с ящиком под водой, и другие фокусники, без разрешения Гудини и его советов, вскоре переняли его.
Придумывая новый трюк, Гарри остановил свой выбор на смирительной рубашке, но на сей раз он решил высвободиться из нее, вися вниз головой на карнизе небоскреба. «Ну-ка, пусть попробуют проделать это!»
Европа пребывала в агонии, вызванной первой мировой войной, и ей, естественно, было не до Гудини с его подвигами. Но Соединенные Штаты жаждали зрелищ, и Гудини, поняв, какая богатая жила еще не разработана, решил не упускать открывающиеся возможности.
Его новый сенсационный трюк имел все признаки карнавального действа и при этом был практически не опасен. В сентябре он заключил с газетой «Канзас-Сити пост» соглашение о рекламе. Пятитысячная толпа наблюдала, как Гудини, одетый агентами сыскной полиции города в смирительную рубашку, был поднят за ноги при помощи лебедки, установленной на крыше редакции газеты, и в таком положении некоторое время раскачивался на большой высоте. Освободившись от смирительной рубашки всего за две с половиной минуты, он торжествующе бросил ее вниз, в толпу. Поскольку представление служило хорошей рекламой газете, Гудини нисколько не сомневался, что сообщение о его подвиге будет помещено на ее первой полосе.
Читать дальше