Кеола много размышлял наедине. Он понял, что будет в безопасности, когда племя вернется на главный остров, да и сейчас ему ничто не угрожает, если он будет держаться возле лагуны. И все же ему хотелось еще большего спокойствия. И он сказал верховному вождю, что он как-то жил на острове, где водилась нечисть, и тамошние жители нашли способ избавиться от этой напасти.
— В лесу росло дерево, — поведал Кеола вождю, — и туда наведывались дьяволы за листьями. И тогда люди спилили его, и дьяволы больше не появлялись в тех местах.
Его спросили, что это было за дерево, и Кеола указал на то, с которого собирал листья для Каламаке. Они сомневались: но идея была уж очень заманчива. Что ни вечер, старейшины племени держали совет, но верховный вождь, хоть и был не робкого десятка, боялся будить лихо и каждый раз напоминал им о вожде, бросившем копье, и о постигшем его возмездии. Это сразу отрезвляло всех, и никто ничего не предпринимал.
Хоть затея и не удалась, Кеола был доволен и радовался жизни. Кроме всего прочего, он подобрел к жене, и она очень его полюбила. Как-то раз он вернулся в хижину и застал жену в слезах, горестно причитающей.
— В чем дело? — спросил Кеола. — Какая приключилась
беда?
Но она ответила, что все в порядке. Той же ночью она разбудила Кеолу. Тускло горела лампа, но он все же заметил, что лицо у жены совсем убитое.
— Кеола, — начала она шепотом, — я хочу кое-что сказать тебе на ухо, чтобы нас никто не услышал. За два дня до того, как лодки подготовят к отплытию, уходи на берег океана и спрячься в лесной чаще. Мы заранее выберем это место — ты и я — и отнесем туда запас еды.
Каждый вечер я буду проходить мимо напевая. Но когда наступит вечер и ты не услышишь моей песни, знай: мы все покинули остров, тебе ничего не угрожает, и ты можешь выйти из укрытия.
У Кеолы душа ушла в пятки.
— О чем ты говоришь? — крикнул он. — Я не хочу жить с дьяволами. Я не хочу, чтобы меня бросили одного на острове. Я сплю и вижу покинуть этот остров.
— Ты никогда не покинешь его живым, мой бедный Кеола, — сказала жена. — Я раскрою тебе правду: мои соплеменники — людоеды, но держат это в тайне. А убьют они тебя до отъезда потому, что на южный остров заходят корабли, там и сейчас живет белый торговец в доме с верандой. Конечно, наш остров чудесное место! Торговец привез бочки с мукой, а однажды в лагуну зашел французский военный корабль, и всех угощали вином и галетами. Ах, мой бедный Кеола, как бы мне хотелось взять тебя с собой, ведь я люблю тебя, а наш остров — самый лучший на свете, если не считать Папеете.
Кеола до смерти перепугался. Он слышал рассказы о людоедах с южных островов, и они всегда вселяли в него страх, а теперь беда стучится к нему в дверь. Путешественники рассказывали и о повадках людоедов, как те холили и нежили человека, которого намеревались съесть, родная мать так не печется о своем любимчике. Вот и с ним так нянчатся — построили дом, кормили, поили, освободили от всякой работы, а старейшины и вожди обходились с ним, как с важной персоной. Кеола, лежа на кровати, горевал о своей печальной участи и цепенел от страха.
На следующий день по обыкновению все были с ним очень любезньг. Люди этого племени отличались красноречием, слагали стихи, шутили на пиршествах. Но Кеоле было теперь наплевать на их обходительность. Он видел лишь белые сверкающие зубы, и его мутило от их вида. Когда они садились есть, он шел в ближайший лесок и лежал там, как мертвый.
На третий день жена пошла за ним в лес.
— Кеола, — сказала она, — если ты не будешь есть, тебя завтра убьют и сварят. Старейшины уже перешептываются. Они опасаются, что ты занемог и похудеешь.
Злость закипела в душе Кеолы, он вскочил.
— Как будет, так и будет, — крикнул он в сердцах. — Я между двух огней. Раз уж мне суждено умереть, то чем скорей, тем лучше. А коли съедят, так пусть лучше черти, чем люди. Прощай! — и с этими словами Кеола направился на берег океана, а жена будто застыла на месте.
Берег был пустынный, ярко светило солнце. Ни один человек не повстречался Кеоле, однако всюду были следы, и куда бы он ни пошел, всюду слышал голоса, перешептывания; то тут, то там вспыхивали костерки и вскоре гасли. Говорили на всех языках — на французском, датском, русском, тамильском, китайском. Чародеи всех стран мира что-то нашептывали на ухо Кеоле. Раковины, лежавшие у него на пути, вдруг исчезали, а ведь ни одна живая душа их не поднимала. И дьявол перепугался бы, окажись он в такой компании, но Кеола поборол страх, он сам стремился к смерти. Когда вспыхивал костер, он кидался к нему, что бык на красную тряпку. Но, перебросившись словами, невидимки забрасывали огонь песком. Так и не удалось Кеоле найти смерть в огне.
Читать дальше