Благородные идальго, приплывавшие на Кубу, чтобы здесь служить короне и заодно наживаться на всяческих поборах, не замедлили искусственно отделить себя от... своих же осевших здесь соотечественников. Мало того, приезжие испанцы стали презрительно называть белых поселенцев Кубы... креолами! Хотя на большинстве Антильских островов так именовали отнюдь не белых, а «цветных», появившихся на свет от смешанных браков.
Иными словами: если кто-либо «нагрянул» в Гавану из метрополии с королевской ревизией либо прибыл послужить здесь в колониальной армии, это — испанец. Если же выходец из Гранады, Кордовы или Кадиса остался здесь навсегда, то он уже человек второго сорта — креол. При этом он может быть вполне состоятельным, может иметь особняки и кофейные плантации, но...
Однако настанет грозовой для Кубы 1868 год, и креольский помещик Карлос Мануэль де Сеспедес, вошедший позже в историю как «отец нации», прикажет расковать цепи рабов в своем поместье Демахагуа. Из местечка Яра — того самого, где был казнен Атуэй, прозвучит набатом клятва повстанцев: «Независимость или смерть!» — спустя столетие она вдохновит на бой героев Сьерра-Маэстры. Вместе со вчерашними невольниками Сеспедес отправится под призывные звуки «Баямесы» (кубинский гимн, впервые исполненный в городе Баямо) на неравный бой с регулярными испанскими войсками.
А разве не характерно, что в 1880 году первая же речь национального героя страны Хосе Марти после его прибытия в США в качестве политэмигранта будет посвящена именно «негритянскому вопросу» — к огромной радости собравшихся в зале выходцев с Кубы — как белых, так и «цветных»?!
Единственным в истории страны периодом довольно жесткой расовой сегрегации была эпоха неоколониальной зависимости от США, начавшаяся после победы Соединенных Штатов в испано-американской войне 1898 года. Впрочем, даже в те годы ни один кубинский профсоюз не исключил из своих рядов «цветных» членов. За несколько десятилетий были преданы «суду Линча» по всей стране «всего» двое негров. Как-то гаванские газеты опубликовали фотографию, запечатлевшую радостную встречу двух пожилых людей. Они не виделись 46 лет. И вот теперь Хулио И. Родригес, типичный «белый креол», разыскал своего первого учителя — Хосе Анхеля Кесселя, чья ослепительная улыбка на шоколадном лице сразу выдает в нем потомка выходцев из Центральной Африки. Кессель сейчас на пенсии, а Родригес заведует отделом в министерстве сахарной промышленности Кубы.
Может быть, сам по себе сюжет такой встречи полвека спустя не столь уж нов. Более того — даже традиционен. Но вот предыстория у него, на мой взгляд,— интересная.
Начать ее, говорили мне собеседники, лучше всего с океана — бушующего и потому грозного. Рабы-африканцы, стоявшие впритирку друг к другу в душном трюме, шептали слова заклинаний — единственное, что им удалось взять с собой из далекой саванны. А на верхней палубе молились своему белому богу торговцы «живым товаром». Но тайфун продолжал свирепствовать. Стих он только через неделю, когда потрепанный парусник вошел в бухту Сантьяго-де-Куба.
— По семейному преданию, это произошло ясным новогодним утром,— рассказывает Кессель.— На том судне и находился один из моих предков. Через год он принял участие в традиционном карнавале рабов в ночь на 12 января.
Карнавальная ночь в Сантьяго-де-Куба бывала для невольников поистине долгожданной. И дело тут вовсе не в чудесах пиротехники или, скажем, в накрахмаленных маскарадных костюмах. Важно другое — по установившейся традиции, никто из рабов до самого утра не подвергался наказаниям.
Из своей среды негры выбирали «черного короля» и «черную королеву». В ту ночь повезло прадеду моего собеседника, его короновали. На новоявленного «монарха» обратил внимание стоявший неподалеку барон Кессель, участник знаменитой экспедиции Александра Гумбольдта по странам Латинской Америки. Вскоре путешественник купил этого африканца вместе с семьей на аукционе, сделал его своим слугой и в итоге даже оставил ему свою фамилию.
— Видно, смекалистым парнем был мой прадед, если умудрился обратить себе на пользу тяжелый труд слуги-носильщика в составе экспедиции,— улыбается Хосе Анхель.— Работая рядом с образованными людьми, он и сам постепенно освоил грамоту. Из поколения в поколение стало передаваться поверье о том, что кто-нибудь из черных Кесселей обязательно поступит в университет.
Чудес, однако, не бывает. Прошло почти полтора столетия, прежде чем Хосе Анхель первым в роду Кесселей окончил наконец обыкновенную школу. Продолжение учебы оказалось делом несбыточным. Денег не хватало даже на хлеб. С большим трудом юноша устроился преподавателем начальных классов в муниципии Никеро на востоке страны. Самым способным учеником у него там был худой и вихрастый Хулио, сын железнодорожника местной узкоколейки. «Из тебя вышел бы отличный студент»,— сказал однажды мальчику учитель.
Читать дальше
