Вокруг Света: Журнал «Вокруг Света» №10 за 1990 год

Цырен-Намжил Очиров знал, в чем счастье. Он рисовал человека в лоне природы, а не «на лоне», как мы привычно говорим. Разница величиною в эпоху. От бренной радости потребления природных благ художник возвращался к спокойному слиянию с природой, к вечному первоисточнику бытия...

Самому Очирову, надо полагать, до подобных умозаключений и дела не было. Он рисовал то, что рисовал. Но, видно, и того было предостаточно, потому что вдруг, как зарница, просверкнула у меня негаданная мысль: «А если тибетская медицина не что иное, как момент непосредственной связи человека и природы, своего рода искусственный канал, восстанавливающий преждевременно разорванную пуповину?» Просверкнула... и сфокусировала внимание на том моменте, общем почти для всех систем древнего врачевания, когда целитель полной мерой своих знаний, опыта и силы духа как бы заново подключает угасающего человека к животворящему энергетическому полю вечности. Типичный пример — камлание шамана, его магический экстаз, подключаясь к которому соплеменники забывали о болях, восстанавливали спокойствие души, зоркость глаза и твердость руки.

Шаманы были древнейшими лекарями и в Забайкалье. Характерно, что Очиров изобразил камлание как обыденную подробность исторического быта бурят. И в этом ценность рисунка, где этнографическая точность магической атрибутики — от бубенцов, свисающих на ремешках с пояса шамана, до рогов, венчающих его головной убор,— служит воссозданию самой атмосферы древнего обряда. Простоватый на вид, в предписанном традицией убранстве представитель так называемой примитивной культуры способен был ввести себя и вовлечь окружающих в экстатический транс, который современная психологическая наука назвала бы «измененным состоянием сознания, открывающим запредельные возможности человека».

Три эпохи забайкальского врачевания:

Настоятель Янгажинского дацана Шираб Банзаракцаев. Скульптурный портрет вырезан плотником ламаистского монастыря С.-Ц. Цыбиковым в конце XIX — начале XX века. «Камлание шамана». Художник изобразил камлание как обыденную подробность исторического быта бурят. Дандар Базаржапович Дашиев, филолог отдела биологически активных веществ Бурятского филиала Сибирского отделения Академии наук СССР.

Сегодня в нескольких научно-исследовательских институтах созданы специальные лаборатории для изучения шаманистских методов. Но выяснилось, что изучать почти что нечего. Как это часто бывает в народной медицине, нет теории лечения, знания отрывочны и разрознены. Индивидуально эффективные приемы практически невоспроизводимы для других шаманов. Другое дело врачеватели тибетской медицины...

Это был, как говорится, клинок другого закала. В чем можно убедиться воочию, взглянув, к примеру, на деревянную статую настоятеля Янгажинского дацана Шираба Банзаракцаева. Ее вырезал плотник ламаистского монастыря Санжи-Цыбик Цыбиков, основатель оронгойской школы деревянной скульптуры. Тут есть некоторая тонкость, о чем следует упомянуть особо. По ламаистскому канону, религиозный деятель достаточно высокого ранга считается ипостасью высшего божества, так сказать, живым богом. И в сущности, эта статуя — культовое изображение, более того, сакральная скульптура, обладающая самостоятельной святостью, что-то вроде чудотворной иконы. Но вместе с тем — это портрет реального человека.

Сколь контрастно неистовой самораскрытости шамана сосредоточенно-непроницаемое лицо настоятеля и его «закрытая поза», в которой только и разрешало; с изображать историческую личность! Но это невозмутимость особого рода. За нею — знание безотказных средств воздействия на людей. За нею библиотека: медицинские энциклопедии, фундаментальные трактаты, фармакологические справочники, анатомические атласы... Да этот человек сам был живой библиотекой, ибо все выучил наизусть и ни в мысли, ни в жесте не смел (и не хотел) и на йоту отклониться от предписаний учения. И при том он вовсе не был очеловеченным запоминающим устройством, лишенным творческого начала. Бурятские ламы, хотя сами и не писали медицинских сочинений, сумели ввести в тибетскую медицину сотни (!) новых видов лекарственных растений, произрастающих в Забайкалье, чтобы заменить экзотическое сырье из тропических стран. Почти каждый дацан составлял собственный рецептурный справочник — «Жор». Наиболее авторитетны были «Большой агинский жор» и жор настоятеля Иволгинского дацана Чойнзеня Иролтуева.