Песня все продолжала шириться и усложняться, потому что зрители стали подпевать хору. Негромко, словно бы про себя. Но внятно, не пряча своей взволнованности. Я попал в самый эпицентр хорового действа и с головой окунулся в это совместное и углубленное переживание песни. Нечто подобное я испытал только раз в жизни. В ранней юности. Когда еще подростком впервые шел в хороводе, с бессознательной тщательностью повторяя каждый жест, каждую позу взрослых парней, в движении, а не в слове постигая пугающе-притягательную суть русального игрища. Может, и не с той силой, но в той же раскрытости чувств принял я второй куплет песни. И горестный голос запевалы зазвенел будто внутри меня, увлекая к гибельной грани отчаяния. Но в томительной этой маете снова и снова взвихрялись подголоски, как протуберанцы неведомой энергии, и бодрая надежда взвеселяла сердце. Не обида на горькую судьбину, а неукротимая воля к жизни одушевляла тех, кто сложил эту песню. И тех, кто доныне сохранял ее живой. Казалось, здесь, в хоровом пении, заново переживался исторический опыт предков, для которых противостояние жестоким гонениям оставалось единственно возможной формой существования и которые лишь в сопротивлении могли ощутить сладость и гордость бытия. На миг почудилось, что держу в руках ключ к необъяснимому оптимизму русских песен...
Один из голосов поразил молодостью. Той юной, неломаной силой, которая в искусстве дороже опыта и мастерства. Глаз отыскал певицу в центре хора. Вокруг — радуга семейских сарафанов. И все-таки без этого разрумянившегося от песни лица, без сияния этих до прозрачности ясных серых глаз, без этой густой волны рвущихся из-под алой ленты темно-русых волос трудно было бы представить себе, как в действительности выглядел когда-то русальный хоровод. Но, может быть, более всего восхищала статность юной хористки. Наследственные янтари в потемневшем от времени серебре красовались у нее на груди. Рубаха и сарафан ее сшиты были, должно быть, еще в начале столетия. Только тогда делали такую изящную и трудоемкую строчку. Но ей наряд пришелся так впору, словно она-то и была той моделью, по которой исстари шили семейские женщины свои праздничные одежды.
— А почему вы одна выступаете без кики? — подошел я к ней сразу после концерта.
— Мне не положено. Кику носят только замужние.—Деревенская певунья Надежда Федосовна Хромых не конфузилась перед приезжим человеком, но и не рассыпалась в подробностях. В свои 17 лет она уже и людей посмотрела, и себя показала. С Большекуналейским семейским хором объездила пол-Сибири, пела соло в Краснодарском крае и гастролировала в Японии. И видно было: понимает самодеятельная артистка, что не от прессы, а от семейской общинной традиции зависит ее популярность.
— Народный голос,— отвечает Надя на мой вопрос, что же она считает главным своим артистическим достоянием.— Не только «бель канто» сильно воздействует на людей. В Японии свое выступление я начала песней «Посею лебеду на берегу». Зачин у нее привольный. Да еще подъем ощущаю необычайный. Ведь совсем чужим людям пою. Тревожусь, почувствуют ли? Беру как могу высоко и веду на полном дыхании, на полном дыхании. Веду и вижу вдруг: пожилой японец в третьем ряду, сам видно не замечая, потянулся, потянулся к сцене, аж встал. Да так и не садился. А уж как аплодировал! Я потом всякий раз так и начинала: беру как можно выше и веду во весь голос. Для самопроверки. И всякий раз кто-нибудь да вставал!..
Все-таки это совсем девчонка. И детского задора полны ее рассказы о том, как во всесоюзном лагере «Орленок» она боролась за право ходить на линейку не в шортах, а в семейском сарафане. Или о том, сколько раз ее «в России» прямо на улице останавливали: «Погадай!» — будто, кроме как у цыганок, ни у кого народного костюма нет и быть не должно...
Уже за полдень. Концерт кончился, все расходятся — продолжать праздник в застолье. Расходятся посемейно, с чадами и домочадцами, близкой и дальней родовой. Идут об руку, перекрывая широкую деревенскую улицу. Согласное звучание голосов течет вдоль деревни. Люди поют проникновенно, словно несут к жилищу свечи, зажженные от священного огня...
— А Сергей Хромых, который победил в соревновании тяжелоатлетов, вам не родственник? — спрашиваю Надю уже перед самым ее домом.
— Брат старший,— ответила она.— Для него это привычный номер. Пустяки. Он, когда свою легковушку ремонтирует, в одиночку мотор снимает и ставит...
Читать дальше
