Увидеть крепостные стены теперь можно лишь на увеличенной копии старинной гравюры, занимающей в музее целую стену. В прошлом веке, когда центр стал лихорадочно застраиваться фирмами и банками, каменный пояс не выдержал, крепость сломали, и застройка растеклась среди окрестных селений. И ныне островки старины выглядывают, если смотреть с ратушной башни, островерхими парными колокольнями.
Пограничное положение Большой Остравы — город относится сразу к двум землям Центральной Европы, Силезии и Моравии — не вносит каких-либо неудобств. Давно все забыли, что когда-то одна часть города считалась прусским, а другая — австро-венгерским владением. Но и по сей день в Остраве прежнее деление на силезскую и моравскую части сохранилось, жители охотно пользуются в обиходе старыми названиями. И не только в устной речи. Далее названия остравских универмагов сугубо местные: «Слезанка», «Остраванка» да «Мораванка»...
На улицах слышишь чешскую речь, но иногда и польскую. В окрестностях, да и в городе, живет немало силезских поляков. Из этого соседства и возник специфический остравский диалект, который пражане, например, твердо считают неправильным, неизменно избирая остраван с их произношением объектом острот.
В прошлом все доходы с предприятий Остравы текли в карманы Ротшильда и Рокфеллера. Городским властям перепадала лишь мизерная часть. Отсюда и невыразительность остравских окраин, проблемы с транспортом, водоснабжением, загрязнением воздуха — наследство, доставшееся нынешнему поколению остраван.
— Ошибаются те, кто считает Остраву скучным городом, лишенным достопримечательностей,— сказал мне сотрудник Североморавского центра государственной охраны памятников природы и культуры Милош Матей.— Бывали когда-нибудь в шахтерском скансене?
Скансен — это общепринятое в Европе название этнографического музея-заповедника. Но при чем здесь уголь?
Вместе с Милошем мы отправились на Ландек — так называют здесь невысокую гору, а точнее крутой мыс над Одрой, где находится этот музей. По дороге Матей подробно рассказал об открытии, которое случайно сделали на Ландеке рабочие, строившие в 1905 году теннисный корт для управляющего ротшильдовскими шахтами. Углубившись в землю на несколько штыков, они наткнулись на орудия охоты и кости вымерших тысячи лет назад животных. Но возможность провести тщательные раскопки на Ландеке чехословацкие ученые получили только в пятидесятых годах. Вот тогда-то была найдена «Ландекская Венера» — статуэтка из кости величиной с палец — гордость небольшого Остравского музея. В отличие от известных археологам аналогичных древних фигурок, у Ландекской Венеры сохранилась непропорционально крупная голова. Изображение находки вошло позже во все монографии о палеолите Европы и первобытном искусстве, в учебники археологии и истории.
Но самих остраван взволновало другое сообщение. Раньше считалось, что главное богатство края — уголь — открыл кузнец Кельтичка, который около двухсот лет назад первым догадался подбросить в пылающий горн черные камни. А тут среди костей мамонтов, в раскопанном на Ландеке кострище, отгоревшем 25 тысяч лет назад, нашли в остывшем пепле те же черные камни. Значит, свойства остравского угля, пластами выходящего на поверхность под Ландеком, не были секретом для человека каменного века, и лишь потом люди надолго забыли об этом.
В рейсовом автобусе Милош решил на всякий случай уточнить, где нам лучше выйти. Он подошел к водителю, и не меньше трех раз донеслось до меня слово «Ландек».
— А что это такое? — прочитал я на лице водителя в зеркальце. Мой проводник смущенно, стараясь, чтобы я не обратил внимания, стал снова объяснять.
— Нэвим,— пожимал плечами шофер.— Не знаю.
Потом я понял причину странной неосведомленности водителя. Довольно значительная часть рабочих остравских предприятий не живет постоянно в городе. И, похоже, не очень-то жаждет стать горожанами. Эти люди приезжают сюда в начале рабочей недели из ближних и дальних моравских сел и местечек, из Силезии, из горных хуторов Есеников и Бескид, из соседних областей и даже из Словакии. До пятницы живут они в современных, похожих скорее на гостиницы, общежитиях; чаще одни, но нередко и с семьями, причем дети в этом случае посещают остравские школы. На выходные дни «пятидневники» отправляются в свои деревни — отдыхать, покопаться в огородах. А к понедельнику вся эта многотысячная армия возвращается обратно к своим рабочим местам и снова проводит в городе очередную пятидневку. Так в Остраве восполняют дефицит рабочих рук. Социологи считают, что подобная практика приносит выгоду только в сравнительно небольшой стране с развитой транспортной сетью, какой, собственно, и является Чехословакия.
Читать дальше
