Вокруг Света: Журнал «Вокруг Света» №08 за 1984 год

Потом глубоко вздохнул и тихо сказал:

— Знаете, всегда, если устаю, прихожу сюда и как бы пропускаю себя через эту сильную природу. Усталость как рукой снимает..

Я промолчал, побоялся вспугнуть это необычное для деятельного Трепутнева состояние. И вдруг он спросил:

— А знаете, чего мне не хватает для полного счастья?

Мне подумалось, что сейчас он скажет о самом сокровенном.

— Для полного счастья мне не хватает безоблачной погоды. Но, может быть, в сентябре? — И он вопросительно взглянул на меня. Потом снова, не дожидаясь ответа, чуть сощурившись, посмотрел на медленно угасающую солнечную дорожку, которая дрожала на воде, обрываясь как раз у ног Трепутнева.

Керченский полуостров

А. Кучеров, наш спец. корр. Фото автора

В парке мира

Ночной туман, поглотивший Хиросиму, с рассветом отступил к реке Ота. Лишь над оголенным куполом Атомного дома в парке Мира, словно зацепившись за железные ребра каркаса, еще висело таявшее на глазах последнее белое облачко. Под ним зиял пустыми глазницами немой свидетель того, как в 8 часов 15 минут 6 августа 1945 года над Хиросимой вспыхнуло атомное солнце, превратившее город в горячий пепел.

По верхушкам деревьев в парке Мира заскользили первые солнечные лучи. Блеснул яркими бликами стеклянный фасад Мемориального музея, замыкающий площадь перед входом в парк. Город только просыпался, но сюда уже подкатили свои тележки лоточники: скоро начнут прибывать туристы, которые охотно отведают «якисобу», жареную гречневую лапшу, и, уж конечно, купят сувениры или наборы цветных открыток с изображением этого памятного места. Чистенький бетон площади, упорядоченный мирный покой, какой царит в такие же утренние часы на площади святого Марка в Венеции. Трудно поверить, что в сорок пятом это место было черным обугленным кладбищем, где посреди бесконечных руин, как и теперь, стоял лишь этот почерневший Атомный дом, бывшая торгово-промышленная палата Хиросимы. Что здесь, где весело переговариваются лоточники, ползали обожженные атомным солнцем люди, моля о глотке воды рядом с полноводной Отой.

Мурашки пробегают по коже, когда пытаешься представить все это, стоя под ласковыми утренними лучами солнца нынешней Хиросимы. Нынешней ли? У колонн Мемориального музея на соломенных «дзабутонах» расположилась группа пожилых, скромно одетых японцев. Подойдя поближе, я увидел у них на головах белые повязки, какие обычно надевают в Японии участники демонстраций. На них красными иероглифами было выведено «хибакуся». Так называют тех, кто пережил ужас американских атомных бомбардировок.

— Коннити ва! — Здравствуйте!

— Охае годзаимас... (Доброе утро.) — после маленькой заминки раздается нестройный хор голосов. Эти люди со скорбными лицами явно не ожидали, что иностранец обратится к ним в этот ранний час, тем более по-японски,— Бейкоку дэс ка (Америка?) ? — на всякий случай спрашивает кто-то.

— Ииэ, Сорэн дэс (Нет. Советский Союз.) .

Сдержанная настороженность на лицах хибакуся уступает место приветливым улыбкам. Следуют традиционные вопросы: впервые ли я в Хиросиме, был ли в Мемориальном музее, где учил японский язык? Это не просто дань вежливости и не праздное любопытство. Американских туристов, как я уже убедился, здесь, в парке Мира, вообще ни о чем не спрашивают, хотя их обычно сопровождают переводчики, добросовестно старающиеся помочь не слишком-то деликатным визитерам из-за океана «установить человеческий контакт» с хибакуся. Для трехсот тысяч людей, пострадавших во время атомной бомбардировки почти четыре десятилетия назад, как, впрочем, и для миллионов японцев, янки сегодня олицетворяют реальную угрозу повторения прошлой трагедии в неизмеримо больших масштабах.

— Мы не первый раз проводим здесь сидячую демонстрацию,— рассказывает Сато-сан, высохший старик с бесстрастным лицом, туго обтянутым желтой, словно древний пергамент, кожей. — Вначале мы стремились лишь обратить внимание властей на тяжелое положение хибакуся. По сути дела, мы — отверженные. Возьмите, например, меня. После войны пришлось долго лечиться от последствий радиации. Потом никак не мог устроиться на работу. Наконец взяли в одну строительную фирму с условием, что будут платить меньше, чем остальным, здоровым. Но оттуда пришлось уйти: болезнь то и дело напоминает о себе. Вот и приходится кое-как перебиваться случайными заработками. Поэтому почти все хибакуся — поденщики. Никто из нас не знает, что его ждет завтра...