Вокруг Света: Журнал «Вокруг Света» №01 за 1970 год

Пальцы рук у Кеши онемели, ноги скользили уже по борту и вдруг почувствовали опору: ребята подтянули шлюпку, и механик подставил спину. Кеша секунду отдохнул, подтянулся, перекинул тело через борт, еще секунду полежал плашмя, вскочил и перенес петлю с планки на высокий кнехт. Теперь конец прочно держал шлюпку.

На берегу стармех собирал промерзлые прутья, кругляши — все, что выносит море. В костер идут остатки чемодана боцмана... Машинист сидит рядом с капитаном и, не переставая, тормошит его, не дает уснуть...

Восемь часов понадобилось для того, чтобы с берега перебраться на «Онегу».

Капитан сильно обморозил ноги и уже не мог подняться по трапу. Его обвязали веревкой, подняли, отнесли в камбуз. Котлы на судне погашены, холодно, но внутри судна тихо, нет ветра, нет дождя.

— Вот и дома, — вздохнул боцман так, словно только что вернулся из многолетнего похода.

В камбузную плиту налили солярку, разожгли и согрели воду. С капитана сняли одежду и растерли его.

Через некоторое время бухта Провидения, суда каравана, проходящие корабли услышали позывные «Онеги»...

Пересекаем Охотское море. Идем на больших глубинах. Впереди туман, и хотя постоянно получаем хороший прогноз, трудности прошлой навигации не забываются: Охотское море коварно. К тому же наши три судна, идущие в Николаевск, — это речные посудины, хотя внешне выглядят внушительно. Наше судно плоскодонное и очень чувствительно к волне. Капитан все время меняет курс, лавируя, ищет положение судна на волне, чтобы удар пришелся не на борт. Нас здорово трясет, перекладывает с борта на борт. Мы выбрали кратчайший путь, решив пересечь Охотское море, чтобы успеть к разгару навигации на Амуре. Суда очень ждут... Безопаснее было бы идти другим курсом, мимо Курильской гряды, через пролив Лаперуза, в Японское море и вверх по Татарскому проливу в Амур. Но это заняло бы много времени. И капитаны трех наших судов посовещались и решили в случае благоприятной погоды пересечь Охотское море. Мы где-то внутренне были спокойны и не раз говорили между собой, что наши суда уже прошли в прошлую навигацию испытания на прочность, раз выдержали двенадцатибалльный шторм в океане в самую страшную пору — осенью, когда страшен не только сам шторм, но и холод, грозящий обледенением судну. Теперь нам и сам черт не брат. Но если уж вспоминать о том, что выдержали наши речные суда, то нельзя не вспомнить, как караван пробивался сквозь тяжелые льды. Ледоколы иногда по нескольку раз обкалывали льды вокруг маленьких суденышек, и караван трудно, но пробивался вперед. Поначалу наш караван состоял из пятидесяти судов — танкеры, сухогрузные суда, толкачи-буксировщики, рефрижераторы. Все они перегонялись из Перми, Измаила, Куйбышева, Одессы, Ленинграда. В Архангельске эти речные суда сформировались в караван.

Когда-то все подобные суда, построенные в европейской части, перевозили на реки Сибири и Дальнего Востока железной дорогой, но это очень дорогая операция. В первые годы после войны моряки-энтузиасты во главе с Федором Васильевичем Наяновым предложили более дешевый, но сложный путь. Поначалу многие не верили, что это возможно: ведь речные суда не приспособлены для плавания в морях, а тем более в океане.

Однако необходимость в этих судах росла с каждым годом. В Сибири и на Дальнем Востоке вырастали новые города, развивалась промышленность, тысячи и тысячи людей ехали обживать новые места. Если взглянуть на карту этих районов, нетрудно заметить, что она вся испещрена крупными реками и их притоками, — значит, это самый удобный путь для перевозки грузов, так необходимых развивающемуся хозяйству края. И караваны судов, возглавляемые Федором Васильевичем Наяновым и опытными капитанами, вопреки сомнениям скептиков пошли по новому пути, и вот уже более двадцати лет речные суда приходят в сибирские и дальневосточные реки, преодолевая океанские и морские волны и ветры. Наш караван двадцать второй.

Охотское море кончилось: перед рассветом показался мыс Елизаветы — северная оконечность Сахалина. Точнее, еще не сам мыс, а его маяк.

Утром обогнули мыс Марии: зеленая, спадающая вниз сопка, белая башня маяка, зеленая низина сопки, полнейший штиль и тихое, ровное дыхание судна. Как будто все еще спит: не взошло солнце, не началась жизнь. Облака похожи то на лебедей, то на паруса. Входим в Сахалинский залив. Последние десятки миль кажутся особенно долгими.

Неожиданно впереди увидели силуэт небольшого судна. Смотрим в бинокль и понимаем, что это лоцманское судно. Они нас увидели раньше и теперь спускают шлюпку. И вдруг впервые после долгого перехода возникло: «Нас ждут». Ждут именно нас и никого другого! Обычно ждали мы: ждали лоцмана, ждали катер, чтобы сойти на берег, потому что у нас не было своих причалов и мы всегда бросали якоря на рейде, ждали разрешения на выход в море, ждали погоды, ждали... ждали... И все ради этих минут.