— Хотите увидеть «охоту с подходом»? — спрашивает Отгон. Мы много слышали о такой охоте, но видеть ее никому не доводилось.
Ранним утром, еще до восхода солнца, появляется Отгон верхом на коне. На нем необычный наряд: белая рубашка, белые штаны, а на голове шапочка, на которую нашиты ушки из белой шкурки. В руке опахало из хвоста то ли лошади, то ли яка. Верхами уезжаем мы подальше в степь, туда, где множество тарбаганьих норок. Оставив в стороне лошадь, Отгон медленно подходит к норке. Он подпрыгивает и помахивает опахалом. Ушки на шапке болтаются во все стороны. Глядя на него, я вспомнила рисунки, выбитые тысячелетия назад на скалах. На них изображены охотничьи танцы людей в звериных шкурах, в масках и в таких же шапках с ушками!
Тарбаган сидит как зачарованный, следит за странным танцем. И вдруг начинает сердито подпрыгивать, будто сам включается в танец. Тут-то и раздался выстрел. Отгон стреляет в голову, иначе сурок метнется в норку и уйдет так глубоко, что его не достать.
К концу дня у седла Отгона болталось три тарбаганьи тушки, а костюм из белого стал сероватым. Не снимая его, все в той же шапке, Отгон священнодействует у костра. Сегодня наш прощальный вечер, и он хочет угостить нас лакомым блюдом.
Разведя костер, Отгон ушел за палатку к курганам, набрал там камней и кинул их в огонь. Когда камни раскалились, Отгон затолкал их в выпотрошенную тушку. Затем аккуратно почистил шкурку и устроил тушку над костром, поворачивая ее непрестанно, чтобы она ровно прожарилась. Тарбаган раздувался как футбольный мяч. Это блюдо называется «бодог». Шкуры только двух животных — козы и тарбагана — выдерживают эту операцию и не лопаются от огня.
Выло уже темно, когда мы приступили к трапезе. Запивали холодной водой, как это принято у баргутов. Завтра мы снова погрузим в машину свой дорожный реквизит, чтобы ехать на запад. Отгон молча сидит у костра. Что можно сказать другу, с которым расстаешься надолго, а может быть, навсегда? «Баяр та!» — до свидания и «баяр лаа!» — спасибо.
Мингаты. Четыре цвета мира
— Удвоились ли ваши стада? — приветствуют друг друга скотоводы-мингаты. Мингатов три тысячи человек. Они живут по берегам реки Кобдо в Мингатсомоне, на северо-западе страны. Следуя ритуалу, мы тоже произнесли эту фразу, а поскольку приближалась осень, спросили:
— Удачно ли было лето?
— Сайн байна уу! Привет вам! — отозвались хозяева юрты.
Хозяйка немедленно подбросила в очаг аргала — сухого навоза, и вскоре забулькала в широком тазу вода. Из сундучка хозяйка достала плитку чая, а когда чай закипел, добавила туда рису. За рисом последовали соль и молоко, за ними — топленое масло.
Какого только чая не довелось мне пить в Монголии! С солью и без соли, с мукой, с пшеном, с рисом, но всегда — с молоком. Конечно, это не совсем то, что называем чаем мы, к монгольскому чаю надо привыкнуть, но, привыкнув, мы уж без него не можем: он не только утоляет жажду, но и насыщает.
В край мингатов мы приехали из-за старинных костюмов: нам надо было зарисовать их и описать, а у мингатов старинные костюмы особенно хорошо сохранились, и по праздникам они их еще надевают. Но сразу перейти к делу нельзя, это было бы невежливо. Сначала надо попить и поесть, надо рассказать хозяевам о себе: в степи любят разговорчивых гостей, которые поведают и о том, что они видели по пути, в других кочевьях, и о своих занятиях. И все это с подробностями, с многочисленными отступлениями. Исподволь подходим мы к нужной теме, не забыв сделать комплименты мингатской одежде. Наконец хозяйка лезет в сундук, достает оттуда сверток и выбегает из юрты. Возвращается она уже одетая в старинный халат — дэль.
Дэль и вправду хорош. Темно-синий, с высокими плечами и огромными обшлагами на рукавах, он отделан по подолу и запаху широким кантом ярко-желтого цвета. Хозяйка говорит что-то по-мингатски мужу, и тот, смеясь, надевает почти такой же дэль. Только плечи у его дэля не такие высокие, а по талии он перехвачен широким кушаком — бусом. Женщинам пояс не положен. Недаром мужчин в Монголии называют «бустэй» — носящие пояс, а женщин — «бусгуй» — беспоясные.
Покрой современных мужских и женских дэлей одинаков. Только у женщин дэли более пестры, хотя и мужчины любят яркие цвета. Их, вероятно, подсказывает и яркая, без полутонов монгольская природа, и овеянные древними традициями привычки.
Отношение к цвету у монголов символическое. Еще в средневековой летописи «Сокровенное сказание» каждому упоминаемому там народу дан свой цвет: синий — монголам, белый — корейцам, желтый — сартулам, красный — тибетцам.
Читать дальше
