Все творчество и деятельность грузинского ученого Евгения Харадзе связаны с Абастумани, с рождением и жизнью первой в нашей стране горной астрофизической обсерватории.
Небо здесь чистое и прозрачное. Каждую ночь загораются большие сочные звезды, освещая небольшой уютный курорт Абастумани и дорогу, ведущую на гору Канобили, и таинственный пещерный город Вардзиа, и приветливое Черное море за могучим Зекарским перевалом. Недалеко отсюда родился великий Шота Руставели. Конечно, рассказывают, что именно здесь летал над землей лермонтовский Демон. Отсюда вперял он взор в бескрайние дали вселенной, мучаясь над вечной тайной бытия.
Прекрасное место, перекресток пространств и времени. Сегодня тут смотрят в небо немигающие глаза телескопов — очи Грузии, обращенные в космос.
Но почему именно здесь построена астрофизическая обсерватория республики? Вопрос не праздный: столица российских астрономов Пулково возникла в дождливом Санкт-Петербурге, обсерватории Москвы, Еревана, Алма-Аты находятся в городах или поблизости от них. Тут совсем иначе.
Говорят, этому способствовал случай. В конце прошлого века великий князь поехал лечиться не в швейцарский Давос, а сюда, в Абастумани. В его свите (еще одна случайность) оказался известный астроном профессор С. П. Глазенап. Петербургский ученый не был избалован чистым небом и занялся наблюдением так называемых тесных двойных звезд. Результаты превзошли ожидания: объекты, которые в других обсерваториях сливались, здесь, в чистом воздухе Абастумани, различались поодиночке. И это несмотря на то, что С. П. Глазенап работал с небольшим переносным телескопом.
Здесь бы, как говорится, и начать строительство новой обсерватории. В 1893 году американский астроном Бернгхем писал: «Ни одна обсерватория в Европе не имеет столь благоприятного расположения... Несомненно, российское правительство обеспечит... возможность проведения начатой в Абастумани работы с помощью более мощных инструментов». Ну и оптимист был этот Бернгхем!
Листая дореволюционные газеты, читаем: «В русском астрономическом обществе возбужден вопрос», начат «сбор пожертвований на устройство горной обсерватории». А царские чиновники пожимали плечами: научный центр в захолустье — помилуйте, кто будет там работать, если большинство населения просто безграмотно...
Правда, передовые писатели и ученые напоминали о том, что уже в XIII веке в Тбилиси существовала обсерватория, широко известная в Азии и Европе. Но не им дано было право решать.
В 1930 году на Кавказ приехала экспедиция Ленинградского астрономического института — В. Б. Никонов, Б. В. Нумеров, А. В. Марков. Маститые ученые ездили по стране, выбирая место для первой в СССР горной астрофизической обсерватории. Их проводником по Кавказу был юный выпускник Тбилисского университета Евгений Харадзе — нет, не астроном (таких специалистов в Грузии тогда еще не было), а увлеченный астрономией синоптик. Он водил их в малодоступные места, доказывал, что обсерватория должна быть далеко в горах. Маститые ученые улыбались: для науки это, разумеется, хорошо, но кто же пожелает жить и работать вдали от городов? Думал ли Харадзе, что сам завязывает узел, который ему же распутывать потом всю жизнь? Вряд ли: где строить обсерваторию, решают авторитеты, а он всего лишь проводник группы.
Однажды экспедиция приехала в Абастумани. Здесь на склоне горы все еще стояла башня, откуда наблюдал С. П. Глазенап. Вот, кажется, и проявиться бы той самой счастливой случайности. Но техника наблюдений за прошедшие сорок лет ушла вперед, требования к условиям наблюдений стали строже. Чистый, прозрачный воздух? Но сюда доносится влажное дыхание Черного моря.
По вечерам астрономы спорили. Харадзе напряженно слушал, вмешивался редко. А ученых интересовало мнение молодого человека, им импонировала его скромность. Они искали не только место нового научного центра, но также и людей, способных отдать астрономии все время, всю жизнь.
Ученые уехали. Харадзе тревожно ждал. Что решат они? Быть или не быть? И вдруг из Ленинграда две противоречивые телеграммы. В первой сообщалось об учреждении Абастуманской астрофизической обсерватории и о том, что он, Евгений Харадзе, двадцати пяти лет от роду, назначается ее директором. Во второй говорилось: Харадзе зачислен аспирантом в Пулково.
Где ему жить? Но такого вопроса перед ним не стояло. Разумеется, здесь, в горах, где начинается главное дело его жизни. А бывать придется в Ленинграде, Москве, Тбилиси, за рубежом — всюду, где потребуют интересы Абастумани. Отныне он всегда в дороге, и спидометры поездов, автомобилей, самолетов покажут со временем не одну сотню тысяч километров.
Читать дальше
