В коридоре слышались шаги и голоса ребят, уходивших на смену. Вернулся Юра.
— Чудная... — он недоуменно пожал плечами и стал застилать постель.
— Ты о Вале?
— Да, уговорила все-таки командира, чтоб разрешил работать учетчицей, пока на рыбу нельзя.
На обратном пути в Холмск вспоминаются события последних дней. Хлопотливый доктор. Упрямая Валя... Вспоминается неожиданная встреча в Южно-Сахалинске с литовскими студентами. На их костюмах странно соседствовали эмблемы сразу двух институтов: каунасского и московского. «Хитрость», с помощью которой они попали на Сахалин, открыл мне один из студентов: «Мы узнали, что на Сахалин едут студенты Московского училища имени Баумана. Ну и договорились с ними обменяться бригадами. И вот мы с москвичами приехали сюда, а бригада бауманцев работает в отряде Каунасского политехнического...»
Что тянет ребят в незнакомые места, в самые отдаленные районы — понятно. А что заставляет их работать в дождь, в трудных условиях? Вряд ли просто романтика. Деньги? Довод серьезный, стесняться его нечего: зарабатывают их честным и полезным трудом. Но и не только деньги. Вспоминаю свой первый студенческий строительный отряд: лето шестьдесят шестого года, раненный землетрясением Ташкент. Условия работы просты: «там, где требуется и сколько потребуется». И студенты работали как надо. Каждый ощущал себя более значительным, а если за добросовестный труд платили деньги, тем более парни чувствовали себя настоящими мужчинами. А когда незнакомые люди, узнавая студентов по защитным курткам, говорили им: «Спасибо, ребята», — слова эти в каждом оставляли свой след...
...Со стороны холмского порта к стройке идут несколько железнодорожных линий. Они тянутся неподалеку от берега, ветвятся, становясь все многочисленнее. Вдоль железнодорожных путей студенты прокладывают канавы для стока воды.
— А, курильчанин вернулся! — оставив кирку, Володя Михайлов поднялся на невысокую насыпь линии. — Соскучился по нас! .
Его было не узнать. Лицо и руки чернели загаром, рубашка и брюки уже повидали виды. Треснуто стекло в очках. Володя сдергивает брезентовую рукавицу, протягивает руку.
Зазвенела, ударившись обо что-то твердое, лопата, потом еще раз.
— Что, опять бетон? — спросил Володя парня, работавшего рядом.
— Да, надо компрессор подгонять. Вез отбойного ничего не сделаешь, — с сожалением сказал парень, воткнув лопату в кучу земли. Он выбрался из канавы и пошел к платформе, возле которой гудел компрессор.
В ожидании техники мы присели на разогретые солнцем рельсы. Их еще не касались колеса вагонов — они были бурыми от ржавчины.
Володя снял очки, откинулся назад и, зажмурившись, подставил лицо солнцу. Лоб его искрился капельками пота. На висках и переносице белели неширокие полосы — следы очков.
Познакомились мы с ним чудно. Получив от почтальона, встретившегося на лестнице, письмо для кого-то из ребят, я вошел в комнату с вопросом: «Кто Михайлов?» Отозвался парень, сидевший у тумбочки и возившийся с фотоаппаратом. Я протянул ему конверт, но кто-то из ребят перехватил его с радостным визгом: «Нет уж, пусть танцует!» Танцевать Володя отказался. «Что за пляска без баяна?!» — отговаривался он, зная, что инструмента нет. Но ребята разыскали кого-то из соседей с баяном, и отступать было некуда. «Давайте лучше сыграю!» — предложил Володя. И он заиграл. Это было открытием для ребят...
— Да, жаль, последнее лето.. — протянул Михайлов.
— Как это последнее?
— Последнее студенческое: полгода практики, и прощай, институт.
Гул компрессора стал слышен ближе. Его подкатили так, чтобы хватило шланга до трудного места. Мы поднялись. «Ну, вперед!» — скомандовал себе Володя, натянув рукавицы и принимая от товарища отбойный молоток.
С работы возвращались вдоль железной дороги. Шли по бесконечной лесенке шпал. Володя, в такт шагам похлопывая по ноге рукавицами, объясняет, почему именно Холмск будет «главными воротами» Сахалина.
— Он, с одной стороны, ближе других портов расположен к материковому порту Ванино, с другой — близко к Южно-Сахалинску. И железной дорогой связан с прибрежными и глубинными районами острова. Переправа нужна не только острову. Материк будет получать через нее с Сахалина лес, бумагу, уголь и рыбу, конечно... Все эти грузы пока перекладываются из вагонов на суда, а с них снова в вагоны. Сколько же труда, машин, времени высвободит переправа!
Улица, поднимаясь вверх, тянется до конца города, туда, где на уступе сопки виднеется башня маяка. Его острый луч, разрезая ночь над Татарским проливом, указывает путь к Холмску. Скоро по этому лучу проложит курс и штурман парома.
Читать дальше
