— Ты совершил серьезную ошибку, малыш. Ты сказал: «Я поймал рыбу», а рыба еще была в океане. Ты понял, малыш?.. Ну ладно. Пойдем-ка, Бенито, промочим глотки.
— Мы сделаем по глотку и за тебя, Франсиско, — говорит Бенито. — Только поэтому я и решил составить компанию «капитану».
Шумно вздохнув, Франсиско зажмуривается и отворачивается, чтобы мы не увидели на его лице слез. Достав из кармана платок, я разрываю его и начинаю перевязывать исполосованные ладони. Ткань быстро намокает. Сплюнув в воду, Франсиско говорит:
— Это ничего. Мы еще поймаем Большую Рыбу. Зато... — Он разглядывает свои ладони. — Зато у меня ладони будут теперь такими же, как и у отца. Все в шрамах от рыболовных снастей.
...А через три дня мы действительно поймали рыбу. Мы ее поймали потому, что тащили вдвоем, и еще потому, что теперь у нас на руках были перчатки, а поводок мальчик сделал из стальной струны от контрабаса. Правда, эта вторая рыба была намного меньше той, что ушла, не «тигр», а «тигренок», но и намного больше тех оранжевых групперов, которых ловил щетинистый «капитан». Да, это была почти Большая Рыба, и, когда мальчик шел по Малекону и нес ее, положив на плечо, все прохожие оборачивались, а одна девочка даже пошла с ним рядам. Она шла рядом с нам так долго, что Франсиско предложил ей тоже немного понести рыбу, и девочка ее несла, а потом мальчик сообщил, как его зовут, и поведал девочке историю про жадную рыбу, которая питалась только монетами, разбросанными в воде возле Малекона. А девочка назвала свое имя. Зовут ее Мария, живет она в домике на крыше высотного здания вместе с мамой, петухом Феликсом и кошкой Анной.
Обо всем этом на другой день мне и рассказывает Франсиско. И еще, нетерпеливо оглядывая Малекон, он сообщает, что пригласил Марию ловить другую Большую Рыбу, и она согласилась, да вот что-то не идет. Мне хочется сделать приятное мальчику, и я говорю:
— Она живет рядом с отелем «Девиль». Знаешь, она встает рано-рано и, расчесывая длинные волосы, любуется восходящим солнцем. А кошка у них черная-пречерная, в белых пятнах.
— Франсиско-о! — слышим мы звонкий девчоночий голос. Размахивая сумкой, через Малекон перебегает девочка. Волосы у нее распущены. Они красиво колышутся над худенькими плечами. Подбежав, Мария говорит: — Я ужасная соня. Мама зовет меня по утрам: «Мария, вставай, погляди, какое красивое солнце!..» А мне ну никак не проснуться. Я не опоздала, нет?
— Чуть-чуть бы, и опоздала, — свирепо, на манер «капитана», говорит мальчик. — Думаешь, Большая Рыба будет ждать?
Девочка садится рядом с мальчиком и тоже подставляет ноги брызгам. Сильный ветер дует сегодня со стороны океана, и у основания набережной, сопя и всплескиваясь, шевелятся большие волны.
— А еще у нас есть белая-пребелая кошка с черными пятнами, — говорит девочка, с опаской поглядывая вниз. — А нас не смоет?
— Только уж если вместе с набережной, — снисходительно ворчит мальчик.
Одна из волн вспухает и окатывает ребят. Девочка испуганно ахает, а мальчик делает вид, что ничего не заметил. Так же, как «капитан», надвинувший на лоб козырек помятой морской фуражки, как Бенито, дымящий сигарой, словно пароход, идущий на плохом угле.
Я постоял немного возле них и незаметно ушел. Кажется, советский траулер на подходе... Да и кто станет ловить Большую Рыбу на одну лесу втроем?
Гавана — Калининград 1973 год
Некоторые размышления делегата XVII съезда ВЛКСМ
Он ходил по комнате босиком и собирал во всех углах детские книжки. Виновница беспорядка — маленькая Кайя с прямыми белыми волосами, в пижаме и тоже босиком стояла в дверном проеме и смотрела, как смущенный отец мечется из угла в угол. Я пытался уловить в Калью черты того человека, которого видел несколько дней назад на телеэкране. Но суетливость и неловкость его, врасплох застигнутого дома, никак не вязались с непринужденностью, с собранностью того Калью. Наконец дочь и отец с кипой книг вышли в другую комнату. Калью вернулся, все еще рассеянно глядя по сторонам, затем прошел вдоль стены с книжными полками, отыскал небольшой томик и как-то неожиданно извлек пачку таллинской «Экстры», закурил и остановился, положив ее передо мной, подвинул пепельницу, словно предлагая маленький тайм-аут. Отойдя на середину комнаты, сел на пуфик, обхватив руками колени, затянулся.
— Теперь можно и поговорить, — сказал он, и последняя тень смущения исчезла, уступив место внимательному, сосредоточенному взгляду. Еще через мгновение он уже был похож на человека, который вел передачу с телеэкрана.
Читать дальше
