В нескольких километрах от Ландскруны машина пронеслась по последнему «лепестку» развязки и вскоре катила вдоль длинной ограды. Поселок Текоманторп, фабрика «БТ Чеми». За забором люди в скафандрах, напоминающих космические. В челюстях подъемника проржавевшая железная бочка. Порыв ветра доносит резкий зловонный запах...
История, как мне рассказал ее Арне и как я освежил в памяти по газетам, вкратце выглядит следующим образом.
В 1965 году в Текоманторпе была пушена фабрика, производящая гербициды. Вскоре жители поселка начали замечать головную боль, аллергию, раздражение слизистой оболочки глаз, трудности с дыханием. Отравление химикатами. Но доказательств не было. Никто не хотел платить за производство анализов. В поселке исчезала зелень, овощи приобрели странный вкус. Это продолжалось до тех пор, пока рабочие при прокладке канавы не натолкнулись на захоронения ржавых железных бочек, из которых порой просачивалась подозрительная жидкость. Дело попытались замять, манипулируя цифрами, фактами и допустимыми нормами. Но когда количество бочек стало исчисляться сотнями и когда в них, среди прочих отходов, были обнаружены ядовитейшие вещества — диносеб и диоксин, скандал разразился на всю Швецию. Дело в том, что диносеб — клеточный яд, не имеющий противоядия. При попадании даже в сверхмалых дозах в человеческий организм он вызывает смерть от удушья. Диоксин — яд того же типа, что и отрава, вызвавшая катастрофические последствия в итальянском городке Севезо.
Швеция словно проснулась. Вопрос был поднят на правительственном уровне. В результате расследования стало ясно, что предприятие «БТ Чеми» систематически нарушало все допустимые нормы хранения и правила дезактивации ядовитых веществ. Владельцы фабрики наживали миллионные прибыли на том, что отходы производства просто-напросто закапывались в землю, а зараженная вода по ночам сбрасывалась в протекающую рядам реку Браон, что в переводе — вот уж действительно ирония судьбы! — означает «Хорошая речка».
Подсчитали, что все меры по обеззараживанию местности обойдутся в круглую сумму — 20 миллионов крон. Директор фабрики давал маловразумительные объяснения, долго тянулось расследование, всплыли крупные суммы, кому-то куда-то уже выплаченные, запахло взятками, и директора решили все же привлечь к ответственности. А датские власти проверили родственное предприятие, расположенное по ту сторону пролива, в Кёге, и тоже обнаружились аналогичные факты, тоже разразился скандал.
Сейчас, казалось бы, все утихло. Человеческих жертв в поселке вроде нет. Но чем измерить ущерб, который нанесен здоровью людей? После разговора с одним из местных жителей мы узнали, что с 1973 года свыше пятидесяти процентов всех беременностей в Текоманторпе закончились выкидышами. В центральной прессе было опубликовано также мнение другого жителя поселка: «Все грунтовые воды в районе должны быть пропущены через угольные фильтры . Нам повезет, если лет через десять эта вода станет настолько чистой, что ее можно будет спускать в реку. Весь район полностью заражен ядом...»
Под конец нам подарили обыкновенный с виду красный помидор, выросший в Текоманторпе, и даже заверили, что при одноразовом употреблении такие не страшны. Вначале вкус его показался обычным, но затем я совершенно явственно ощутил неприятное жжение во рту.
Машина медленно миновала опустевшую школу. Детей начали вывозить на учебу подальше от Текоманторпа. Родителям нужно бы тоже последовать за детьми, да слишком многое связывает: привычная работа, которую трудно поменять, вилла в кредит, традиционный уклад.
Слева по пастбищу лениво передвигается тучное стадо. Рядом река. Справа стеной стоит пшеница. Южная Швеция — житница страны...
В машине тихо. Вспоминаю, что согласно теории «нулевого прироста» в загрязнении окружающей среды виноваты все в целом и никто в частности. Поэтому в борьбе с ненасытным монстром по имени «поллюшн» (1 «Поллюшн» — «загрязнение» (англ.); это слово стало интернациональным термином для обозначения загрязнения окружающей среды.) все в одинаковой степени должны быть готовы к жертвам. В этой связи хочу спросить, одинаковы ли жертвы-то? Но, взглянув на сосредоточенно молчащего Арне, решаю отложить разговор до вечера. Вечером откладываю на следующий день. Потом — еще на день. Словом, как это порой случается, продолжение разговора почему-то не состоялось, и мой вопрос о жертвах остался незаданным.
Читать дальше
