Ирригационное рисоводство на склонах ведут в Каоланге в основном белые и черные тхаи — больше трети жителей провинции. Судя по некоторым чертам жизни, тхаи в прошлом жили в долинах, откуда их постепенно выжили оползни, вызываемые интенсивным рытьем каналов. Отличают белых тхаи от черных по женским нарядам. Они белые у одних и темно-синие у других. Есть между ними и небольшие языковые различия. Среди белых тхаи нередко встретишь суховатых людей, тогда как обычно тхаи несколько тяжеловаты и грузны.
Начиная с крайнего северо-востока Вьетнама, тянутся по горам примерно на высоте тысячи двухсот метров отдельные хутора и поселки другого национального меньшинства — мео. Чем дальше к лаосской границе, тем многонациональнее становятся мео, вместе с ман составляющие там основную массу населения.
На пестром воскресном рынке в городке Нгуенбинь глаза разбегались от нарядов женщин и девушек — тхаи, мео, нунгов и ман: каждое серебряное ожерелье, набор браслетов, чеканные мониста, огромные перстни составили бы честь коллекции любого музея. Проводник Дан переводил мне рассказ бабушки, торговавшей бухтами джутовой веревки.
— Вы спрашиваете про красные шерстяные помпоны, висящие ожерельем вокруг шеи? Это значит, что я зяо...
У бабушки бритая голова, а на макушке водружена богато расшитая красным шляпа, скрученная из широкой ленты наподобие того, как свертывают солдаты по команде «Отбой!» поясные ремни. На черном халате ярко выделялась красно-белая манишка, которая продолжалась за спину вроде матросского воротника. Две-три девушки пристально, не скрываясь, рассматривали нас. (Любая вьетнамка на равнине сочла бы такое поведение нескромным.) У девушек «скруток» на головах не было, только матерчатые скуфейки, и это значило, что они еще не замужем.
— Зяо, — говорил Дан, — входят в многочисленную группу племен ман. Различают их только по одежде. В общем-то зяо — это не обозначение национальности, а как бы прозвище племени. Если перевести дословно, то «зяо» значит «с ножом»...
Много еще темных пятен и в наших знаниях, и в сведениях самих вьетнамских этнографов о национальных меньшинствах гор. До сих пор, например, не существует достаточно обоснованного объяснения, почему мео, тхаи, нунги и другие живут не отдельными обособленными конгломератами, а «поэтажно»: весь вьетнамский север заселен слоями — внизу, на малых высотах, живут тхаи, выше нунги, затем мео. Распространено, правда, мнение, что более поздние пришельцы вытесняли предшественников вверх, но проверить его достоверность трудно. Известно лишь, что в отличие от горцев южных вьетнамских провинций Центрального плато — самых древних жителей Индокитая — горцы Каоланга, Хатиена и Лайтяу — сравнительно недавние пришельцы с севера.
Некоторые исторические данные об отдельных племенах нашлись в архивах вьетнамского королевского двора в Хюэ. Но сведения эти не отличаются точностью, ибо вьетнамские феодалы относились к горным племенам с презрением. Имеется, скажем, среди тхаи многочисленная группа «зео». Зео Ван Ту, купец-вьетнамец, торговал с восточными племенами тхаи, у которых он закупал популярный в прошлом веке сорт чая «1-4-1 Панг», а также и опиум, которые выращивали мео и хо. Вьючные караваны Ту несли большие потери от грабителей, против которых не помогал даже вооруженный эскорт. В середине прошлого века Каоланг являл собой пеструю картину полунезависимых феодальных уделов, формально подчинявшихся двору в Хюэ,. но отказывавшихся платить дань. Ту предложил королю Тху Дыку вносить за горцев ежегодные платежи в обмен на право представлять государственную власть в непокорных и разбойничьих горах. Таковое право — инвестура — было дано. Мандарин двора, составлявший соответствующий документ, не ломая долго голову, обозначил население района концессии в грамоте «Люди господина Зео».
Один из первых европейских путешественников, побывавших в Индокитае, записал в своем дневнике: «Вьетнамцы — это те, кто живет на воде или на иле». В общем-то это верно и сегодня. Вьетнамцы, или кини, составляющие девять десятых из пятидесяти миллионов граждан СРВ, живут в основном в дельтах рек Красной и Меконга, а также вдоль морского побережья. Они занимают те районы, которые принято называть северной и южной «корзинами», и узкий перешеек центрального Вьетнама. Остальные, примерно пять миллионов человек, относятся к шестидесяти народностям и заселяют горы и предгорья. Меньшинства, живущие в северных провинциях, давно забыли о бесправии, неграмотности, нужде и гонениях, но для горцев Центрального плато только весной 1975 года открылась эпоха коренной перестройки жизни.
Читать дальше
