Владимиру Сергеевичу Лопате 47 лет. Он не только один из лучших, но и один из старейших электромехаников пароходства.
Я спрашиваю Владимира Сергеевича о его «рацухе», рацпредложении с рулевой машиной.
— Да ничего особенного, — говорит он. — Тут как было? В первом же рейсе обнаружились самопроизвольные колебания при работе авторулевого. Требуется переложить руль влево, а он делает вправо, потом «спохватывается» и кладет влево. Но за это время судно сбивается с курса. Ну стали мы с «дедом» мозговать над схемой. И тут я нахожу, что завышено питание тахогенератора: 21 вольт вместо нужных 15. Ставлю в цепь сопротивление, то есть снижаю напряжение, и сразу работа авторулевого пришла в норму. Только и всего.
И верно: так просто! Подумаешь — снизить напряжение... Но ведь все дело в том, чтобы додуматься.
Владимир Сергеевич продолжает:
— В пароходстве сначала не поверили: не может быть, уж очень просто. Ну не может быть, так не может. И плаваем мы себе, и горя не знаем с авторулевым. Стали приходить механики с других судов нашей серии, с «систершипов» — покажите вашу «рацуху». Ну нам не жалко, пожалуйста. Тогда и начальство поверило наконец и стало рекомендовать другим судам ставить сопротивление «по Лопате»...
Боцман Таран. Давно утвердился в литературе тип боцмана: жесткое, обветренное, прокаленное солнцем лицо, громоподобный голос, валкая походка. Тип этот — или, если угодно, стереотип — не случаен. Боцману, и верно, как никому другому на судне приходится постоянно быть на верхней палубе, иметь дело с брашпилем, лебедками и другими палубными механизмами, трюмовыми покрытиями, кранами, канатами. Вечно он озабочен покраской. У него и в самом деле лицо не может быть не обветренным океанскими ветрами, не прокаленным солнцем. Он хозяин палубы, ему приходится жестко требовать порядка на ней, и голос от этого вполне может приобрести хрипотцу и металлические раскаты, особенно если учесть, что боцману часто — ох часто! — нужно перекричать вой ветра, рев шторма или лязг работающих кранов.
Анатолий Николаевич Таран не вполне подходит под боцманский стереотип. Голос у него не такой уж громоподобный, походка скорее прямая, лицо, конечно, жесткое, обветренное, глаза с красноватыми белками. Солнце тропиков как бы подсушило его поджарую фигуру, а под этим солнцем Анатолий Николаевич, между прочим, плавает уже тридцать два года.
Родился он в Одессе в 1927 году. В 44-м, после освобождения города, поступил в мореходную школу, в 45-м окончил ее и был направлен матросом на пароход «Курск». Рейсы в то время были Одесса — Констанца — Варна — Бургас — Одесса. Возили оборудование, зерно, фруктовые концентраты. Война оставила на Черном море тысячи плавающих мин, и каждый рейс приравнивался к боевому походу.
В 47-м начал Таран плавать на дальних загранлиниях. Долго работал на сухогрузе «2-я пятилетка»; там и стал боцманом. Ходил в Индию, Ирак, Индонезию. Однажды шли с грузом джута из Индии, и где-то в Аравийском море сломались зубья на ведущей шестерне редуктора, такая вот незадача. Идти вперед могли с пустяковой скоростью — три узла. Тогда-то ему, Тарану, и другому матросу, Жоре Попову, пришла в голову мысль: паруса! Их подняли на смех: какие паруса на теплоходе, откуда их взять, как поднять, придумают тоже, фантазеры. Но насмешки не охладили пыла «фантазеров». Из брезентов, покрывавших лючины трюмов, они сшили два паруса, закрепили на двух грузовых стрелах, прошнуровали по шкентелю, концы закрепили к фальшбортам. Развернули паруса бабочкой, и они приняли попутный ветер. Несколько неуклюже, но довольно ходко пошла «2-я пятилетка», изумляя своим видом встречные суда.
В июне 1976 года приказом министра Анатолию Николаевичу Тарану присвоено звание «Лучший боцман Министерства морского флота».
Матрос Толя. Меня зовут к себе за стол матросы из палубной команды: Толя Подолич отмечает сегодня день рождения. В Дананге, в интерклубе, пьем светлое и легкое вьетнамское пиво, к которому девушка-официантка принесла соленых арахисовых орешков. Она же приносит нам больших — я таких не видывал — красно-панцирных креветок и креветок, запеченных в тесте.
Подолич родом из деревни в Кировоградской области, там у родителей хата, хозяйство.
— Вообще-то, — говорит Толя, — хорошо бы бросить плавать и поселиться в Черкассах, вот это город! — красивый, зеленый, куда лучше Одессы... Там, — говорит, — у меня сестра замужняя живет...
— Успеешь в Черкассы, — говорю я ему. — Тебе всего двадцать пять стукнуло, поплавай еще.
Читать дальше
