Вокруг Света: Журнал «Вокруг Света» №02 за 1979 год

— Слушай, приезжай в гости, — сказал он на прощание. — Места, говорят, интересные: как раз там, где находится Буш дю Руа.

Река Моно начинается в отрогах нагорья Атакора, на севере Народной Республики Бенин. Быстрая и мелководная в верховьях, она принимает в себя сотни таких же притоков-ручейков. И к побережью приходит спокойной. На последних километрах пути к океану река распадается на два рукава, а затем широко разевается, образуя настоящее озеро, выход из которого в Гвинейский залив только один — Буш дю Руа.

Португальцы, одними из первых высадившиеся на этих берегах, назвали место впадения Моно в Гвинейский залив просто «Бокка ди Рио» — устье реки. Но позднее на рейде вместо португальских галеонов — с разлапистыми красными крестами на парусах — появились французские фрегаты сначала с белым, в три лилии, а затем полосатым республиканским флагом. И название стало звучать на французский лад — Буш дю Руа. Так простое Устье реки превратилось в романтические Королевские Уста.

Добраться до Буш дю Руа можно только на пироге от большой пристани на окраине Гран-Попо, уснувшего, чтобы не сказать, умирающего городка. Когда-то это был город рыбаков — об этом говорит и его название: «попо» на местном наречии «рыбак». С годами рыбы в прибрежных водах становилось меньше, за ней надо было уходить все дальше в океан. На долбленых пирогах без киля и толкового паруса это опасно. «Рыба ищет, где глубже, а человек — где рыба» — так, кажется, рыболовы-любители перефразировали поговорку. Мужчины из Гран-Попо стали уезжать в Конго, Габон и Берег Слоновой Кости. Гран-Попо опустел.

Теперь, только когда наезжают туристы, для них пригоняют из затона большую лодку под тентом с навесным мотором. Мне такой «автобус» был не нужен, и я попросил ребятишек, полукольцом сопровождавших меня до самого входа в город, найти перевозчика с пирогой. Через несколько минут появился, дожевывая что-то на ходу, пожилой человек. Как выяснилось потом из разговора, ему было за пятьдесят, но, сколько могло потянуть это «за», ему и самому не было известно. Ростом он был невелик, голова бритая. Протянув шершавую, как кусок дерева, неожиданно широкую ладонь, он сказал:

— Что, надо в Авло? Ну раз надо, доставим. Сейчас, только внук пирогу пригонит.

Крепкий улыбчивый парнишка лет пятнадцати уже подплывал к мосткам. В пироге, а вернее, в грубо вырубленной плоскодонке, было по щиколотку воды. Старик посмотрел на мои полотняные туфли, покачал головой и послал мальчишек в дом за стулом.

...Старик и внук, стоя на корме, мягко опускают в воду шесты, ловко перехватывая их отполированные до блеска рукояти. Пальмовые шесты выгибаются дугой и еле заметными тугими толчками посылают лодку вперед. Река здесь разлилась широко, образовав множество заводей, проток, отделенных друг от друга то ли зелеными островками, то ли буйно разросшимися камышами. Удивительно, как ориентируются старик с внуком в этом водном лабиринте? Они направляют лодку уверенно, как будто ведут ее по отмеченному бакенами фарватеру. Только пролегает этот фарватер не по глубоким, а по мелким местам, где четырехметровым шестом можно достать до дна.

Из зеленой дельты выплыли на широкую гладь, ограниченную вдали желтой полосой. Это песчаная коса, отделяющая озеро от океана. Постепенно утончаясь, она тянется на многие километры, чтобы прерваться наконец узким гирлом Буш дю Руа. На косе ни кустика, ни травинки. Но вот над прожаренным солнцем песком появляется зеленая шапка деревьев. Проходит полчаса, и мы вплываем в их тень. Давно пора, так как солнце на воде утраивает свою силу и прожигает даже места, покрытые африканским загаром, — дочерна загорелые по локоть руки, лицо, шею и треугольник между отворотами воротника.

Хорошо в тени. Пальмы нависли над водой, кое-где волны подмыли корни, и несколько деревьев ткнулись кронами в желтоватую, мутную воду. Под их сенью спряталась деревушка под названием Агонинкамей, что в переводе с местного наречия как раз и означает «деревня под пальмами». Десятка три хижин, кирпичные домики под плоскими крышами — школа, медпункт. Какого же труда стоило построить эти домишки! Все для них — от цемента до последнего гвоздя — привезено по воде. По суше, по рыхлому сыпучему песку косы пройти-то трудно, не то что донести что-нибудь.

Именно труднодоступность этих мест привлекла сюда первых поселенцев. Появление деревень в устье Моно относится примерно к концу XV века, когда побережье Гвинейского залива стали осваивать работорговцы. Спасаясь от охотников за рабами, сюда пришли с севера рыбачьи племена, относившиеся, по всей вероятности, к народности аджа. Часть из них остановилась и осела на берегах озера Аэме, они называют себя хуэла — «те, кто остался ближе к дому», в отличие от дошедших до океана хула — «тех, кто живет на берегу моря». Обе эти группы до сих пор сохранили похожие в основном обычаи, верования, язык. Они и внешне схожи: среднего роста, коренастые, с сильно развитым торсом и мускулатурой рук.