— Власти.
— Власть у него есть и так, — резко ответил Коллинз.
— Но не та власть, которая у него будет как у председателя Комитета по охране национальной безопасности, если войдут в силу статьи тридцать пятой поправки. Вот тогда нам только и останется, что запеть: «Вернон Тайнэн юбер аллес».
— Не верю, — покачал головой Коллинз. — Ни на минуту этому не верю. Я ведь практически живу в министерстве юстиции, Поль, и знаю, что там к чему, а ты нет. Ты и твой Киф — люди посторонние. Что он, черт его подери, может знать!
Но остановить Хилльярда было невозможно. Поправив съехавшие с носа очки, он сказал серьезно:
— От нашего разговора осталось впечатление, что Киф как раз знает многое. И то, что ему стало известно, очень дурно пахнет. Ты не обязан верить мне на слово, Крис. Выясни все сам. Ты говорил, что, возможно, поедешь в Калифорнию. Вот и прекрасно. Почему бы тебе не встретиться с Кифом? Ты просто выслушай его. — Сделав паузу, Поль добавил: — Если, конечно, в силу каких-то причин ты не можешь так поступить, то не надо.
— Прекрати, Поль! Ты ведь достаточно хорошо меня знаешь. С какой стати мне отказываться выслушивать факты, если, конечно, они есть? Я не наймит. И не меньше тебя хочу знать правду.
— Так, значит, встретишься с Кифом?
— Организуй встречу, и я приду.
— И надеюсь, придешь непредубежденным. Вся судьба наших треклятых Штатов зависит теперь от того, как пойдут дела в Калифорнии...
Ровно в полдень следующего дня, как всегда раз в неделю за последние полгода, Измаил Янг въехал в подземный гараж здания имени Джона Эдгара Гувера.
Вернон Т. Тайнэн обожал часы работы с писателем над автобиографией. Еще бы — можно было всласть поговорить о себе!
Измаил Янг эти часы ненавидел.
Директор ФБР хотел иметь хорошо написанную автобиографию, и ему рекомендовали Янга. Тайнэн ознакомился с книгами, которые Янг написал для трех известных людей, и потребовал, чтобы писатель приступил к работе с ним. Янг отказался, потому что немало слышал о характере Тайнэна и о его мании величия. Но сопротивлялся Янг недолго. Тайнэн просто вынудил его взяться за работу. Вынудил шантажом.
Янг никак не мог забыть первой встречи с Тайнэном. Директор, сощурив свои кошачьи глазки, сказал тогда:
— Наконец-то, мистер Янг. Рад с вами познакомиться, мистер Янг.
— Зовите меня просто Измаилом, — сказал Янг шутливо.
Директор лишь уставился на него невидящим взглядом, но так никогда и не называл его по имени, а обходился обращением «Янг» или просто «вы»: «Вы сделайте…», «Вы слушайте...»
Прошло уже полгода, и они снова сидят друг против друга: Янг — потягивая кока-колу, Тайнэн — попивая свое пиво.
Тайнэн отставил в сторону кружку.
Янг уже помнил, что это сигнал к началу работы. Наклонившись вперед, он включил магнитофон на запись и посмотрел в свои заметки.
На прошлой неделе директор сообщил ему тему сегодняшней беседы. Янг тщательно к ней подготовился. День предстоял нелегкий.
— Итак, поговорим о Джоне Эдгаре Гувере, — начал Тайнэн. — О том, как он научил меня работать и сделал меня тем, кто я сегодня есть. Я многим ему обязан. После его смерти в 1972 году я не хотел работать ни с Греем, ни с Ракелхаузом, ни с Келли, ни с кем другим. Люди они все были хорошие, но, поработав однажды со Стариком — это мы Гувера так называли, — уже ни с кем другим дело иметь не захочешь. Поэтому я уволился после его смерти и открыл собственное сыскное агентство. И только лишь сам президент сумел убедить меня оставить частный бизнес, чтобы возглавить Бюро. Я вам это уже, кажется, рассказывал.
— Да, сэр, я уже написал и отредактировал эту часть.
— Обстановка в стране стремительно ухудшалась, и ухудшалась так, что президенту вновь потребовался Старик. Но поскольку Гувера уже не было, президент решил найти настоящего гуверовца. Поэтому он и пригласил меня, и ни разу не пожалел об этом. Напротив — не помню, говорил я вам об этом или нет, — месяц назад президент отвел меня в сторону и сказал: «Вернон, самому Гуверу не удалось бы сделать то, что сумели сделать вы». Так и сказал, слово в слово.
— Я помню, — подтвердил Янг. — Высокая оценка.
— Но вот что, Янг. Я не хочу, чтобы эта часть книги восхваляла меня. В ней должен восхваляться Старик, чтобы читатель понял, почему я его так чту и чему у него научился.
— Да, да, конечно, я всю неделю читал материалы о Гувере...
— Вы забудьте все, что читали. Эти злобные бумагомараки вечно обливали Старика грязью, особенно в его последние годы. Вы меня слушайте, тогда поймете, что к чему. Именно Гувер поставил дело охраны закона и порядка на профессиональную основу. Он заставил общественность уважать нас, забыть о старых предрассудках. ФБР было создано при Теодоре Рузвельте министром юстиции Чарльзом Бонапартом. Он родился в США, но был внуком младшего брата Наполеона. Затем Бюро возглавляла целая цепочка людей, либо посредственных, либо просто плохих. Последним перед Стариком был Уильям Бернс, тот просто ни к черту не годился. По мнению Харлана Фиске Стоуна, под властью Бернса ФБР превратилось в частную тайную службу погрязших в коррупции членов правительства. Поэтому за год до ухода в Верховный суд Стоун приметил двадцатидевятилетнего парня по имени Джон Эдгар Гувер и поставил его во главе Бюро. Гувер в то время работал клерком в государственной библиотеке. Когда он принял Бюро, там служило всего шестьсот пятьдесят семь человек. Ко дню смерти у него было более двадцати тысяч подчиненных. Гувер основал лабораторию изучения преступности, архив отпечатков пальцев, школу ФБР, Национальный центр информации о преступности, компьютеры которого содержали около трех миллионов досье. Все это работа Старика. И под его руководством — так же, как и под моим, — ни один сотрудник ФБР никогда не был уличен в нарушении закона!
Читать дальше
