Настоящие камни во время карнавала «выходят в свет» только в закрытых клубах, членами которых состоят такие богачи, как Азеведо Антунес. Там не состязаются в пении и танцах, а лишь, по бразильскому выражению, «играют в карнавал». Любимое развлечение состоятельной публики — конкурс на «лушо де фантазия», роскошь костюма. Суть его в том, чтобы придумать наряд, на котором поместилось бы побольше драгоценностей. Поэтому веселящиеся одеваются чаще всего восточными владыками: царями, шахами, магараджами и великими моголами. Победители совершают на эстраде триумфальное шествие, кружась подобно манекенщицам, но не так изящно из-за февральской жары, тяжелой одежды и отсутствия соответствующих навыков. Глядя на них, трудно отделаться от мысли о Жеронимо, которому и краешком глаза не дано увидеть, как сверкают и переливаются добытые им камни. Для него, конечно, не новость, что сокровища достаются не тем, кто их добывает. И все же, наверное, еще горше показалось бы гаримпейро орудовать киркой и лопатой в его мрачной норе, доведись ему прежде посмотреть на развлечения антунесов.
Виталий Соболев
Чулуут — долина петроглифов
— Да будет ли когда конец этому перевалу? — с трудом прорываются сквозь надрывный рев мотора риторические возгласы нашего измученного водителя Якова Ивановича Здонова, — Да будь моя воля...
Как бы поступил Яков Иванович, будь его воля, я не расслышала. Но уверена — все было бы так же, ибо эту тряскую горную дорогу, буквально усеянную глыбами и валунами, все мы выбрали в дополнение к утвержденным планам экспедиции по собственной воле. Выбрали несколько дней назад в улан-баторской гостинице, где иркутский геолог П. В. Коваль и его товарищи рассказали нам об увиденных ими в маршруте изображениях, выбитых на скалах каньона реки Чулуут, по ту сторону перевала Хамар-дабан в Хангайских горах.
За годы работы нашей советско-монгольской историко-культурной экспедиции было открыто много центров наскальных изображений. На археологическую карту Монголии были нанесены петроглифы скифского, хуннского, древнетюркского времен. Мы видели даже палеолитические рисунки охрой — мамонта и... страуса. Долгие годы не встречались рисунки эпохи бронзы, но изображения запряженных колесниц заполнили и этот временной пробел.
Однако «белым пятном» на этой карте древнего искусства Монголистана оставалось творчество конца каменного века — неолита и энеолита. А судя по описаниям геологов, за Хамар-дабаном, на Чулуутских скалах, весьма вероятно, оставили свой след люди именно этой эпохи. И решение пробиваться туда было принято членами отряда сразу же и, естественно, добровольно, а Яков Иванович яснее других представлял себе, что нам предстоит испытать.
...Наконец-то выше нас только небо. Мрачное, ветреное, неуютное. Вокруг первозданная безжизненность. И дорога, круто падающая в хаос скал, кажется отсюда бесконечной.
— Ну теперь-то самое оно и начинается, — вроде бы даже с удовольствием сказал Яков Иванович. И это было действительно «оно», ибо как мы выкатились на базальтовую террасу, сложенную гигантскими монолитами, на которых сквозь густую и темную патину времени проглядывали силуэты древних рисунков, я объяснить не могу. Помню только, что первой моей мыслью было — рисунки не те, о которых рассказывали геологи. Но, следовательно, — уцепилась за эту мысль надежда, — геологи видели лишь часть наскальных рисунков Чулуута: так, может быть, вообще здесь, в Чулуутском каньоне, неизвестный еще науке очаг древнего искусства Монголии?
...Так два года назад началось это открытие. Два поисковых сезона метр за метром обследовали мы скалы каньона. И теперь можно сказать — надежда первого дня оправдалась.
Мы поднимались вверх по Чулууту, и от камня к камню, от одного скального навеса к другому, то прямо перед глазами, то на головокружительной высоте над стремниной разворачивалась перед нами почти непрерывной панорамой тысячелетиями собиравшаяся грандиозная картинная галерея. Менялись стили и сюжеты, техника нанесения рисунков и персонажи, отражая смены поколений и эпох, но незримо прочерчивалась перед нами единая, пронизывающая тысячелетия общая мысль чулуутской каменной летописи — мольба о продолжении жизни племени, рода, природы.
...На том первом камне мы увидели необычную композицию — семь женщин, вытянувшиеся в ряд, как бы образовали хоровод. Они различаются головными уборами, но сходны позами — у всех широко расставлены согнутые в локтях руки. И главное — все они изображены рожающими или родившими. Во главе этого «хоровода» роженица с большими оленьими рогами. Перед нами была иллюстрация к древним сибирским и монгольским преданиям о Матери-оленихе, давшей согласно более поздним преданиям начало роду Чингисхана. А рядом сюжет, нам вообще не встречавшийся ранее, — несколько женских силуэтов, высеченных один под другим, причем каждая последующая фигура как бы рождается от предыдущей: на плоскости камня древний мастер изобразил время, время жизни поколений своего рода.
Читать дальше
