Вокруг Света: Журнал «Вокруг Света» №02 за 1980 год

Поместье «Удачное»

С воздуха сельва похожа на любой другой дремучий лес. Кудрявая зелень плывет внизу без конца и без края, ее прорезают синие петли рек да просвечивает кое-где под поредевшими деревьями «игапо» — застойная коричневая вода. Конечно, таежник заметил бы некоторые отличия от знакомого пейзажа. Тропический лес не знает весны, и деревья сами выбирают время, когда цвести — бурно и скоротечно. Поэтому круглый год однотонный зеленый ковер украшают редкие цветные пятна. Вот одна крона скрылась под шапкой розовых цветов, вот еще одна — васильковая, а вон фиолетовая или желтая, как одуванчик.

Свежие вырубки тоже напоминают таежные: они заросли зеленой травой, среди которой то тут, то там стоят и лежат тонкие стволы-недомерки. Но пашни и пастбища на гарях покрыты, словно язвами, красными и фиолетовыми пятнами: обнажилась изнанка зеленой шубы. Непосвященному буйство тропического леса кажется верной порукой плодородия почвы, а специалисту говорит об обратном: весь пригодный для живой клетки строительный материал извлекается из земли жадными корнями. Поэтому земля сельвы слаба и беззащитна. С гектара леса ливни смывают за год килограмм твердого вещества, а с гектара вырубки — тридцать четыре тонны! В результате эрозии остается песок высокой кислотности, непригодный для жизни растений.

Тем не менее Амазония была избрана местом расселения безземельных крестьян, которых в Бразилии около десяти миллионов семей. Основанный еще в шестидесятые годы Институт аграрной реформы, так и не успевший оправдать свое название, переименовали в Институт колонизации и аграрной реформы (ИНКРА). С обеих сторон Трансамазоники были выделены полосы шириной в двести километров на сельскохозяйственные нужды. Были выстроены опорные пункты колонизации, окрещенные «рурополисами» и «агрополисами». Были специально отобраны для начала эксперимента сто тысяч претендентов, имевших «опыт ведения хозяйства и кредитных операций».

Надо сказать, что в Амазонии есть отличные почвы, не уступающие самым плодородным землям побережья. Как показала съемка с воздуха, они составляют четыре процента территории Амазонии. Доля невелика, но по площади эти участки равны всем нынешним сельскохозяйственным угодьям Бразилии. Не природные условия преграждают путь в Амазонию миллионам безземельных крестьян, что сражаются с засухой на Северо-Востоке и бьются ради куска хлеба по всей стране...

Добраться до Идо Сампайо было нелегко. Примерно на трехсотом километре Трансамазонской магистрали у обочины к корявому столбику криво прибита деревянная стрелка с надписью: «Поместье «Удачное». Дорога, углубляющаяся в сельву, выглядела совершенно непроезжей, но вот-вот ее развезет еще хуже — с ноября по март дождь в этих местах идет каждый день после обеда, как по часам.

Предупрежденный воем мотора в лесу, хозяин встретил меня возле хижины — глинобитной, крытой пальмовым листом, как мириады других, разбросанных по всей стране. Смуглый, сухощавый и невысокий, Идо не обнаружил ни беспокойства, ни удивления, ни даже особого любопытства, когда узнал, откуда гость. Из его амазонского «поместья» Москва казалась ему, наверное, ненамного дальше, чем Рио-де-Жанейро. Пока мы разговаривали, к нам присоединились его жена, дочь, три сына и зять. Обгорелая почва вокруг хижины и оставшихся стоять крупных деревьеев была расцарапана мотыгой, и из ямок торчали ростки риса и маниоки.

— Это ваша земля? — спросил я.

— Моя. Первая собственная земля в семье Сампайо, — гордо пояснил Идо. — Ни у отца, ни у меня прежде не было ни клочка. А тут целых сто гектаров мои. — И он обвел рукой высокий частокол могучих стволов, с четырех сторон обступивших росчисть.

— Сажаете рис и маниоку?

— Да, для кукурузы земля слаба. А еще лучше было бы пустить тут скотину. Но не на что купить молодняк.

— Урожаи плохи?

— Урожай-то неплох. Первый год гарь родит отменно. Второй год — хуже, а на третий — не получить обратно и семян. Но свободного места пока много, так что на урожай не жалуюсь. Продать его трудно — вот беда.

— Цены низкие или покупателей нет?

— И то и другое. Нужна бы сушилка, но главное — везти не на чем. Грузовик нанимать — заплатишь больше, чем дадут за весь этот рис в городе.

В «королевстве» у соседа Идо — американского миллиардера Дэниэла Кейта Ладвига тоже выращивают рис. Но сбыт и снабжение не затрудняют его. И не только потому, что он миллиардер, а потому, что получил землю не возле Трансамазонского шоссе, а на берегах реки Жари — мощного притока Амазонки. В Жари могут свободно заходить океанские корабли. На Ладвига работают четыре тысячи батраков-бразильцев. Об их жизни известно мало — он, сюсюкает реакционная печать, «чудаковат». Чудачество «денежного мешка» заключается в том, что он не любит журналистов, не любит, чтобы к нему ездили представители бразильских властей, а любит делать в своем поместье то, что ему угодно. Когда один из бразильских президентов — Медиси — побывал у Д. К. Ладвига в гостях, сопровождавшие его репортеры и служащие выслушали немало жалоб на произвол надсмотрщиков, нарушения трудового законодательства, вычеты, штрафы, увольнения, а в целом — на рабские условия труда в поместье миллиардера. Однако хозяину позволяют «чудачествовать»: он создает образцовое амазонское поместье, аграрно-промышленный комплекс, где посевы играют второстепенную роль. Главное здесь добыча каолина, бокситов и также, возможно, титана и... — мало ли что можно найти на полутора миллионах гектаров, принадлежащих американцу! Кроме того, владелец на большом пространстве свел сельву и вместо нее посадил африканское дерево гмелину с быстрым приростом древесины, пригодной для выделки бумаги. Бумажную фабрику с энергетической установкой смонтировали в Японии на борту двух специальных кораблей; они были отбуксированы в Жари и поставлены в затоне.