В тайниках Соловецкого монастыря
Вероятно, сабля князя Пожарского, а также палаш князя Скопина-Шуйского, что экспонируются в Государственном Историческом музее в Москве, знакомы многим еще с детских лет, с первых посещений музея. Но вряд ли кто-нибудь задумывался, как оказалось здесь легендарное оружие: кажется, оно было в этих стенах всегда, «вечно». А между тем судьба этих экспонатов необычна, подчас непонятна и загадочна. И загадочен прежде всего их путь в музей.
До революции сабля и палаш «с серебряной с золочением оправою, украшенной жемчугом, бирюзою и другими драгоценными каменьями», как описывают их в старых книгах, хранились в ризнице далекого Соловецкого монастыря. Они упоминаются как наиболее почитаемые реликвии в перечне монастырских сокровищ, в старинных путеводителях. Ни один из паломников не возвращался с Соловков, не осмотрев эти памятники истории Отечества нашего, сопричастные с именами выдающихся деятелей России и со знаменательными ее событиями.
Как сабля и палаш попали в Соловецкий монастырь? Их передал туда в 1647 году князь С. В. Прозоровский. Сабля досталась ему, сподвижнику народного героя, после смерти Пожарского. Вероятно, по желанию прославленного военачальника предполагалась этому монастырю. Похоже, что князь Дмитрий Михайлович с почтением к нему относился. Не об этом ли свидетельствует такой прелюбопытный факт. В 1613 году, заметьте, во время борьбы с польскими интервентами, Пожарский дарит Соловецкому монастырю редкий памятник отечественной письменности — рукописное Евангелие
XVI века, оправленное в серебряный с позолотой оклад, с чернью, драгоценными камнями, хрусталем и жемчугом. Этот подарок значится в описаниях монастырской ризницы в числе наиболее значительных подношений. Где теперь Евангелие пребывает? Неизвестно...
О палаше М. В. Скопина-Шуйского известно, что после загадочной смерти князя в 1610 году этим оружием двадцать восемь лет владел И. И. Шуйский, брат царя. К кому палаш перешел потом и как он оказался у Прозоровского — ведь именно он передал его вместе с саблей Пожарского в Соловецкий монастырь,— ответа нет.
Эти сведения о сабле и палаше собрала и опубликовала в научном, ныне малоизвестном сборнике специалист по старому русскому оружию М. М. Денисова. Указав также, что в музей они «поступили 14 января 1923 году из б. Соловецкого монастыря, в ризнице которого находились». При этом сославшись на музейную инвентарную запись. И опять загадка! Дело в том, что в 1923 году оружие не могло прийти в музей непосредственно из ризницы Соловецкого монастыря, так как его закрыли еще в мае 1920 года, а в августе того же года основные его ценности были вывезены с Соловков. Куда и кем? Об этом позже...
А не заглянуть ли мне самому в инвентарную книгу Исторического музея? Вдруг отыщу в ней такое, что не упоминается в описании сабли и палаша, данного Денисовой? Договариваюсь с директором музея Константином Григорьевичем Левыкиным. Меня допускают в отдел учета, выкладывают огромный, тяжелый, с золотым тиснением том, еще оставшийся от Императорского Исторического музея. С волнением перелистываю хрусткие страницы. Вот и год 1923-й. Нахожу январь, 14-е число. Есть, есть запись о поступлении сабли Пожарского и палаша Скопина-Шуйского. Она вполне соответствует уже знакомому комментарию. Однако постойте! Вижу несколько слов, которые Денисовой не приводятся. Как раз они-то и важны для меня, ибо открывают нечто новое... Убеждаюсь в простейшей истине — самому по возможности знакомиться с оригиналами документов, даже хрестоматийных.
Что это за слова? Вот они — «поступили из ГПУ» (Государственного политического управления, до 1922 года — ВЧК). Как видите, не прямо из ризницы Соловецкого монастыря. Запись интригующая, будоражащая воображение. Сразу видятся похищения, погони, перестрелки, поиски тайников, находки...
Очевидно, дело обстояло куда проще. И все же не покидало меня ощущение, что в период с 1920 по 1923 год с достопамятным оружием что-то приключилось. Ведь не случайно же оно попало к чекистам?!
Долго я оставался во власти предположений и догадок. Мои многочисленные запросы, письма, телефонные звонки, расспросы и разговоры «вывели» на Татьяну Михайловну Кольцову, сотрудницу Соловецкого историко-архитектурного музея-заповедника. Написал ей письмо, не рассчитывая, впрочем, на положительный результат. Но получил толковый и доброжелательный ответ. Вскоре Татьяна Михайловна прислала мне копии интереснейших документов, отысканных ею в различных архивах. Таких документов, которые я и не думал встретить.
Читать дальше