Соревновались во время ысыаха в прыжках на одной ноге, борьбе, вырывании у противника палки — мосла. Самой же комичной была борьба «перетягивание жеребенка». Надев на затылки сшитое полотно, борцы, солидные дяди, расставив в стороны руки, пятясь и оступаясь, пытались перетянуть друг друга. Время от времени лента соскальзывала, и силачи, как подкошенные, валились на траву. Трибуны взрывались от хохота, смеялись, конечно, и сами борцы...
А на поляне до утра водили хороводы, благо, что солнце уже почти не пряталось за горизонт, а лишь ненадолго скрывалось за лесом. Хороводы эти были необычными: непременно с певицей или певцом. Причем им мог стать кто угодно, на кого, как говорится, накатывало в этот момент озарение. Сочинив быстренько фразу из нескольких слов, он пропевал их, делая несколько неторопливых шагов по кругу, затем слушал, как хором повторяли их остальные. А запевала уже подсказывал другую мысль.
Все это время симпатичная американка Марджери, пристроившись за спиной у одного из лучших запевал — старичка в соломенной шляпе и белой рубахе, подпоясанной волосяным поясом,— ходила за ним следом, норовя ставить ноги, как и он в своих расшлепанных сапогах — носками в стороны, приседала и раскачивалась, повторяя и стараясь вызубрить произносимые им простенькие припевы. Не знаю, сможет ли она стать когда-либо запевалой, но ысыах на берегу Вилюя, как Марджери призналась, ей очень понравился.
Мне тоже. Да ведь оказался я на ысыахе не только для того, чтобы увидеть это празднество. С давних пор интересовала меня якутская лошадь. На вид она довольно неказиста — «приземиста, коренаста, крупноголова, горбоноса, широкозада». Исследователь, словами которого я воспользовался, давший ей такие определения, отметил, что эта лошадь — единственная, которая может жить за Полярным кругом. Без теплого стойла, крыши конюшни, оставаясь под открытым небом, она способна переносить лютые морозы. Задавшись целью снять всех птиц и зверей Заполярья, я однажды задумался: а может, якутская лошадь — прирожденная заполярница? Как дикий олень и белый медведь? Что из того, убеждал я себя, что она не зверь, а домашнее животное. Раз живет на Полюсе холода, значит, в мою фототеку должна попасть.
Когда я поделился своими соображениями с моим хорошим знакомым — якутским поэтом Николаем Герасимовым, он хитровато заулыбался. Лучше всего, сказал, фотографировать лошадь в декабре — январе. В разгар зимы, когда морозы градусов под шестьдесят, и кажется, что все вокруг замирает. А лошадки якутские как ни в чем не бывало пасутся в снегах. Все в инее, густой шерстью поросшие, живописал поэт, что медведи. Хороший можно сделать кадр, каждый поймет, что же, как говорится, за зверь такой — эта якутская лошадка. Но выяснилось, что в эту пору сумеречно, ветра нет и мгла постоянно висит над землею, да и морозы... И не создан еще фотоаппарат для съемки при столь низкой температуре, и не каждая пленка выдержит.
Хорошо, не смутился поэт, приезжай в марте — апреле. Морозы упадут градусов до тридцати пяти, и солнышко светит... Однако снега здесь бывают такие, что лошади, прорывая в сугробах ходы-траншеи, скрываются в них едва ли не по холку.
— Ладно,— смеясь, махнул рукой Николай Герасимов.— Приезжай летом на ысыах. Посмотришь наших лошадей на скачках...
Так я и оказался на празднике.
В программе ысыаха значилась проводка скаковых лошадей. Первой выпустили на поле белую длиннохвостую коренастую лошадку чистых якутских кровей. Вел ее, накрытую кумачовой попоной, пожилой якут в атласной рубахе за черно-белый, свитый из лошадиного волоса недоуздок. Как всякая якутская лошадь, голову не задирала, но ступала с затаенным достоинством.
Затем провели еще нескольких. Их тоже можно было принять за якутских, но далее пошли тонконогие, высокие рысаки, которых, несомненно, выращивали специально для скачек где-нибудь в донских или орловских степях.
Стоит ли удивляться, что в первых же заездах все якутские лошадки остались далеко позади. Я видел, как сидевшие на них парни стыдились смотреть людям в глаза.
А стыдиться было нечего. Якутская лошадь — трудяга. Издавна славилась она неутомимостью, с тюками наперевес в одном и том же темпе может идти сквозь тайгу, по горам, одолевая труднопроходимые якутские болота — бадараны. К тому же, обладая удивительной способностью отъедаться за короткое полярное лето и еще отложить жировой запас на зиму, умея, как дикий олень, «копытить» в студеную пору, доставать из-под снега корм, она оказалась как нельзя более приспособленной для здешних суровых мест. Вспомните, все Великие северные экспедиции состоялись с ее участием. Сколько их, лошадей, пало, помогая отважным русским землепроходцам пробивать дорогу к берегам Тихого океана. Первооткрыватели золота и алмазов тоже передвигались поначалу на лошадях. Да и потом уйму груза перевезли эти лошадки на отдаленные прииски и рудники. Не так уж давно появились на Севере вездеходы, автомобили и вертолеты.
Читать дальше
