Журнал «Фантастика и Детективы» Array: Фантастика и Детективы 2014-12

Матросы и рыбаки, поняв, что сейчас толку от их ожидания ровно ноль, упрятались под палубу. Команда сейнера — всего десять человек, шесть матросов и четыре ловца. Да ещё — капитан с помощником. Одна семья, одна судьба. Вышагивая по палубе, шкипер знал, что там, внизу, десять настороженных пар ушей вслушиваются, каковы они — шаги капитана? Уверенные, твердые, может быть даже, с пристуком досады из-за вынужденной задержки. Или — тягучие, обреченные, как у человека, идущего сообщить недобрую весть. В любом случае, что бы ни случилось, он решил держаться уверенно. Что толку от жалости к самому себе? Уныние — тяжкий грех в море и на суше. Нельзя о том забывать никому. И он отбил чечетку, которая звучала всякий раз, когда улов был хорош, или же когда показался берег, или просто, от других каких-нибудь приятных причин. Пусть думают, что всё в порядке. И на мгновение шкиперу показалось, что он слышит облегченный выдох из десяти глоток, и слышит, как десять сердец забилось ровно.

Шаг. Другой. Третий. Снег валит стеной, ещё немного, и придется отдать приказ чистить палубу. Но пока — вцепившись в шторм-леер, шкипер шел вслед за помощником, держащим фонарь, и молил всех богов, какие только есть на свете, чтобы там оказался какой-нибудь пустяк, какая-то неотмеченная на карте небольшая скала, обросшая снежным мхом, словно барашек шерстью. Впрочем, толку от фонаря было мало. Пятно света держалось на расстоянии вытянутой руки, а после сливалось с нитями пляшущего снега, выхватывая крупные хлопья и заставляя их на мгновенье превратиться в блестящие самоцветы. Но сразу за пятном начиналась фиолетовая темнота. А море постепенно подкрадывалось снизу, уже дотянувшись до половины борта.

— Отсюда ничего не понять. Придется лезть на сноуборд! — сказал шкипер.

— Да, так будет лучше, — ответил помощник.

И они вернулись обратно, а после полезли по широкой несущей дуге, цепляясь за спасительные поручни, к правому сноуборду, тому самому, который врезался во что-то и намертво сцепился с преградой.

Ширина дуги — четыре руки, больше двух метров. Вроде бы достаточно, чтобы по ней пробираться, но только не в сильный ветер. Скобы выскальзывали из рук, меховые перчатки покрылись снежной коростой, и ухватиться становилось всё тяжелее и тяжелее, а всего в двух-трех руках под ними шипело и искрилось подернутое поземкой море. Сколько там, внизу? Сто? Двести? Пять тысяч? Или даже десять тысяч метров снега, который в самом низу, в глубине, становился тверже и тяжелее стали?

Рыбаки не раз кидали ловчие драги на тысячу метров, и доставали причудливых рыбин, которые, едва попав на поверхность, тут же лопались изнутри, будто петарды, начиненные порохом. Там, где жилось привольно и хорошо, их со всех сторон сдавливал совсем другой снег, больше похожий на мел, или даже гипс, а может — каменную крошку. А ещё те чудные рыбы не имели глаз. Значит, там совершенно темно, внизу, раз глаза им совершенно не нужны. Но вот зубы у глубинной добычи всегда оказывались ого-го! Не такая уж, видать, привольная жизнь у них. Что же жаловаться тем, кто живет на суше и движется на двух ногах? И шкипер не жаловался, а стиснув зубы, лез вперед, оттолкнув помощника, пытавшегося поддерживать своего капитана под руку.

Вот и конец дуги. Сразу за ним виднелся огромный поплавок сноуборда, — горбатая конструкция, снизу представлявшая широченную и прочную лыжу, покрытую шкурой Кога, — самого страшного хищника, водящегося в море. Эта шкура при движении заполнялась пузырьками воздуха, и позволяла скользить без всякого трения, наращивая скорость и поднимая корпус сейнера над морем. Даже сейчас, когда корабль застыл в неподвижности, сноуборды держали его на плаву, не позволяя осесть в морскую пучину. Значит, сноуборд в порядке. И нужно всего лишь высвободить его из плена, в котором он очутился.

Осторожно переступив на поплавок сноуборда, шкипер пополз на животе к самому его краю. И там увидел…

Нет, вначале он не увидело ничего. Только неясное темное пятно, которое могло оказаться просто игрой света от фонаря. Потом темное пятно обрело очертание какого-то округлого валуна, и шкипер решил, что это скала. Пусть не в порослях снежного мха, а просто черный камень, не успевший причинить сейнеру большого вреда. Просто скала и ничего необычного. А затем ветер неожиданно стих. Вьюга закончилась, будто небесное божество устало раздувать щеки, и в ясной ночи, при свете выглянувшей из туч Луны, шкипер увидел то, чего не видел никогда в жизни, и о чем не слышал ни единой легенды, хотя переслушал на своём веку разных небылиц.