Александр Сосновский - Кабинет доктора Либидо. Том V (Л – М)

«Мы были молоды и здоровы: горячая кровь неуправляемо заявляла о своих правах, терзая низ живота какой‑то странной ломотой. Лишения и опасности распаляли этот жар, а невообразимо мучительный климат пустыни лишь подливал масла в огонь. Нигде вокруг не было места, где можно было бы уединиться, как не было и плотных одежд, которые прикрывали бы наше естество. Мужчина открыто жил с мужчиной во всех смыслах этого слова.

Публичные женщины в редких селениях, встречающихся на нашем пути за долгие месяцы скитаний, были бы каплей в море, даже если бы их изношенная плоть заинтересовала кого‑то из массы изголодавшихся здоровых мужчин. В ужасе от перспективы такой омерзительной торговой сделки наши юноши стали бестрепетно удовлетворять незамысловатые взаимные потребности, не подвергая убийственной опасности свои тела. Такой холодный практицизм в сравнении с более нормальной процедурой представлялся лишенным всякой сексуальности, даже чистым. Со временем многие стали если не одобрять, то оправдывать эти стерильные связи, и можно было ручаться, что друзья, трепетавшие вдвоем на податливом песке со сплетенными в экстатическом объятии горячими конечностями, находили в темноте некий чувственный эквивалент придуманной страсти, сплавлявший души и умы в едином воспламеняющем порыве. Другие в жадном стремлении покарать себя за похоть, которую не в силах были обуздать в какой‑то дикой гордыне, исступленно предавались любым разрушительным привычкам, сулившим им наслаждение физической болью или вызывающей непристойностью» . («Seven Pillars of Wisdom». The Introduction, Chapter 2. The 1922 Oxford text).

Ряд исследователей полагает, что Селим Ахмед был просто близким другом Л., который разделял с ним все тяготы кочевой жизни. В любом случае, Л. относился к нему с огромной нежностью. Он спал с юношей в одной палатке, защищал во время пребывания в турецком плену. Л. сильно переживал смерть Селима Ахмеда в Дамаске в 1918 от сыпного тифа.

Из рассекреченных сообщений английской военной коллегии достоверно известно, что Л. испытывал явную склонность к мазохизму. В ноябре 1917 под видом арабского дервиша он проник в город Дераа на юго‑западе Сирии (ныне — на территории Иордании). Там был захвачен турками и доставлен к губернатору Нахи бею: « Он сидел на кровати в ночной рубахе, дрожа, весь в поту, как в лихорадке… Наконец он оглядел меня и велел встать, а затем повернуться кругом. Я повиновался; он повалился обратно на кровать и потянул меня с собой, обхватив руками. Поняв, к чему шло дело, я вывернулся из его объятий… Он стал ласкаться ко мне, твердя о том, какой я белый и свежий, как красивы мои руки и ноги и как он освободит меня от муштры и от всех обязанностей, сделает своим ординарцем и даже будет платить мне жалованье, если я буду его любить. Я жестко возразил, он сменил тон и резко приказал мне снять штаны… Видя, что я заколебался, он вцепился в меня, но я оттолкнул его от себя. Он хлопнул в ладоши, вызывая часового, который появился немедленно и связал мне руки. Бей напустился на меня со страшными угрозами и приказал державшему меня солдату сорвать с меня всю одежду. Его глаза округлились, остановившись на тех наполовину заживших местах, где совсем недавно мою кожу обожгли пули… Наконец он с горящим взглядом поднялся на ноги и стал меня ощупывать. Я немного потерпел, пока его прикосновения не стали слишком скотскими, и резко отшвырнул его коленом… Тогда он сел и полушепотом приказал капралу забрать меня и как следует проучить. Солдаты вышвырнули меня на лестничную площадку и, распластав на скамье, принялись истязать… Наконец, когда я был окончательно разбит, они, казалось, почувствовали удовлетворение. Я помнил, как капрал, пнув меня подкованным сапогом, велел мне подняться… Как, бессмысленно улыбаясь ему, я испытывал ощущение восхитительного тепла, вероятно сексуального, переполнившего меня… они, возможно, продолжали меня бить и дальше, а потом я понял, что меня волочат за ноги двое солдат, едва не разрывая пополам, тогда как третий сидит на мне верхом. Это в какой‑то момент показалось мне лучше порки ». («Seven Pillars of Wisdom». Book Six. Chapter LXXX. The 1922 Oxford text).

Впоследствии Л. удалил все записи, относящиеся к этому эпизоду. Также нет никаких доказательств, что турецкий военноначальник Нахи бей насиловал своих пленных. Впоследствии Л. всегда осуждал однополые связи, называя их вынужденной мерой. Впрочем, сексуальные отношения с женщинами волновали его еще меньше. По словам одного из боевых товарищей Л. Эрнеста Алтуняна (1889–1962): « Женщины были для него такими же людьми, как и все остальные. Он ценил их только за личные качества. Ни одна из них не имела над ним власти. Он был абсолютно самодостаточен и не испытывал потребности доверяться женщине. Он никогда не был женат потому, что не встретил достойного человека, иначе он бы это сделал ».