Константин Трунин - Архив сочинений — 2016. Часть II

Быт индейцев стоит признать достоверным, если Майер действительно опирался на источники, где читателя не стремились ввести в заблуждение. Ежели исходить при отражении прошлого тем образом, которым предлагает Филипп, то нужно более глубокое погружение в прошлое, чтобы не стать жертвой самообмана. Отчего-то кровожадные индейцы оказываются не такими жестокими, а даже наоборот — они извращены до первооснов и скальпы снимают согласно необходимости их снимать, тогда как вся остальная их жизнь мало чем отличается от будней американских подростков, известной читателю по сюжетам американских же молодёжных комедий.

Майер часто делает широкие отступления, сообщая читателю собственную точку зрения на американскую историю. Он громко оглашает оспоримые выводы и не ограничивает полёт фантазии какими-либо оговорками. Если слова Майера воспринимать буквально и верить всем его суждениям, то тогда, конечно, стоит довериться ему и во всём остальном, особенно касательно индейцев. Разве может такой человек ошибаться? А если может в малом, то значит — может и в большем. И вот в этом беллетристика позволяет ему трактовать историю в каком угодно ракурсе, хоть ври напропалую. Но коли писатель уверенно рассуждает и от своего лица доходит до выводов, то написанная им беллетристика принимает ряд обязательств — ей важно честно донести до читателя реальную обстановку некогда произошедшего. Майер этого не делает, громко говоря в пользу славы своей страны, не принимая в расчёт позицию других государств, едва ли не призывая читателя снисходительно относиться к их действиям в заданный сюжетом промежуток времени.

История теперь не просто гвоздь, на который вешается картина. Это нечто иное. Историю стало модно переписывать и иначе интерпретировать. Если человек в чём-то уверен, то он всегда предполагает, что в этом же уверены все остальные люди. В наши ли дни или в прошедшие — не имеет значения. Филипп Майер предложил читателю личную точку зрения, а как её воспримет сам читатель — дело его морали и совести.

10.07.2016 ( http://trounin.ru/meyer13 )

Ерунда сама по себе является ерундой, как не пытайся её охарактеризовать. Если в ерунде искать смысл — рождается философия. Если её стараться применить к повседневности — религия. Ерунда самодостаточна — нужно принять во внимание и не придавать значения. Всё равно замыслы её сказавшего человека будут истолкованы превратно. В данный момент под ерундой стоит понимать художественную литературу, а именно те тонны макулатуры, коей она и является на самом деле. Редкий писатель вкладывает смысл в создаваемые им произведения, чаще в безумстве исторгая из себя слова ради слов, будто кто-то их действительно будет читать в том количестве, на которое они рассчитывают. Удовлетворяется сиюминутная прихоть без предположения о нужности и полезности.

Возможно из данного понимания исходил и Чарльз Буковски, когда создавал последнее своё крупное произведение. Не надо быть особенно талантливым, чтобы в отрицательных оттенках передать гибельное положение писательского мастерства. Во времена Буковски действовали определённые закономерности успешного написания книг, воспринимаемые последующими поколениями скорее негативно. Это в прошлом, поэтому чтение «Макулатуры» становится для читателя квинтэссенцией для понимания литературы последних десятилетий XX века.

Буковски берёт за основу избитые сюжеты, предлагая читателю присоединиться к будням бедного-талантливого детектива, способного решить труднейшие из поручений, будь заказчиком хоть Смерть, хоть инопланетяне. Его пропитое-прокуренное мировоззрение строится согласно представлениям самого Буковски о приятном времяпровождении, то есть главный герой не будет брезговать алкоголем и ставками на скачках, что одновременно обязательно становится для него сущим наказанием, отчего выбраться из ямы будет проблематично.

Буковски строит повествование в мрачных тонах, изредка переходя на чёрный юмор. В самом деле, что такое может произойти в жизни падшего элемента общества, если он не представляет никакой ценности? Его смешают с грязью и выставят на всеобщее обозрение, дабы другим служить ярким примером никчёмного существования. Буковски жесток и не собирается делать исключений: происходящее полно абсурда и обречено на мучительную гибель. Перезанять разумность на стороне не получится — никто не поверит и не согласится предоставить второй шанс.