Константин Трунин - А. Куприн

Сперва заметка «Загадочный смех». Александр поделился рецензией на театральное представление, рассказав о происходившем на сцене действии. Занавес светской жизни закроется, чтобы в 1896 году открыться в промышленных регионах страны. Куприн отправился на «Юзовский завод», от которого вскоре запылает злобой главный герой «Молоха». Прожорливое предприятие не знает отдыха ночью и днём, поглощая один ресурс, выдавая взамен другой. Стоит производству остановиться, дорогостоящая конструкция выйдет из строя.

В 1899 году Александр пишет очерк «В главной шахте». Не самое приятное впечатление, связанное с условиями труда рабочих и с образом жизни самих рабочих. Молох истинно с азартом поглощал человеческие души, никому не позволяя освободиться. Находясь в продуваемом тесном пространстве по восемнадцать часов, люди промокали от льющейся на них воды, стараясь продвинуться в ещё более тесное пространство. Уставая от тяжёлых смен, они получали достойную их труда плату. Полученные деньги не уходили далее рабочего посёлка, оседая в увеселительных заведениях. Кто не сгорал от удушья, тот обращался в пепел под парами алкоголя. Если предпринимались попытки покинуть шахту, возникало желание вернуться. И снова тяжёлый труд, и снова вместо отдыха веселье. Если случится обвал, то спасать не станут. Молох торжествовал, чему человек даже не старался противиться.

Зачем спасать людей, не желающих иной судьбы? «Путевые картинки» — дополнительное подтверждение. Важнейшей из этих картинок станет «Царицынское пожарище». Новое подтверждение халатного отношения ко всему. Виноват в том пожаре оказался не злоумышленник, а рядовой обыватель, безразлично ко всему относящийся. Потому и надо начинать с себя, не ожидая, когда помощь придёт сверху. Выше находятся точно такие же люди, которые прежде не особо следили на совершаемыми ими действиями. Так отчего они станут заботиться о благе, ежели сам человек ничего не предпринимает для его достижения?

В Царицыне заготавливали лес. За его хранением не следили, сваливая кучами, где окажется удобней. Продукцию не страховали, не задумываясь о возможной утрате. И когда полыхнуло, тогда рухнули надежды на будущее, сгорали состояния, обращая в прах накопления. Подобная безалаберность присутствует повсеместно, как и безразличие к своему и чужому имуществу. Пока не случится происшествия, никто не задумается наперед, не предпримет оберегающих мероприятий. Но стоит быть беде, начинают проливаться слёзы и ищется сочувствие, тогда как следует осуждать, пусть сам подвергнешься осуждению. Надо возмущаться безалаберности, а не ей потворствовать, тогда не придётся показывать изначально ложное сочувствие.

Пожар утих. Его причины остались непонятными. Мужики продолжают курить рядом с лесом, горько сетуя на постигшее их несчастье. Им не понять, не надо пытаться объяснять. Дай таким право управлять, сгорит всё Россия. И продолжит тлеть впоследствии. Мужики останутся теми же, они продолжат серчать, сами потворствуя несчастливой к ним доле.

В 1902 году Куприн написал о тяжёлых последствиях былой славы. С таким грузом проще сразу пойти на дно, нежели продолжать влачить жалкое существование. Некогда звёзды — ныне больные старики в наровчатском доме престарелых. Они вспоминают прежнее величие и пребывают в безрадостном настроении от текущего момента. Им бы кто позволил снова вернуться на сцену, там они покажут блеск померкшего мастерства. Но они сами виноваты в случившемся — их погубила тяга к разгульному образу жизни. Теперь ничего не исправишь — остаётся вспоминать прошлое.

Не понимают актёры и того, что недалёк тот день, когда они умрут уже по-настоящему, а не в памяти людей. Сейчас они продолжают спорить друг с другом, доказывая некогда свойственное им великолепие. Когда-то они бы и не стали разговаривать с нынешними собеседниками, ибо не было худших представителей человечества, нежели их соперники по сцене. Они готовы были со света сжить, только бы самим продолжать купаться в лучах славы.

Они и в старости продолжают ощущать тепло тех дней. Более не неприступные горы, а жалкие впадины, куда стекаются их собственные слёзы, и слёзы соседей по дому престарелых. Теперь они могут осознать, как ошибались. Сегодня они протянут руку, постараются поддержать и возвысят, приукрашивая чью-то печаль. Не каждый продолжает думать о собственной значительности, некоторым постояльцам вспоминаются обиды давних лет. Да разве играли они плохо на сцене? Это было их особенностью — стилем! О том теперь думают люди, чего ранее не желали понимать.