Константин Трунин - Княжнин, Фонвизин, Крылов

Страну не оставишь без внимания. Каибу требовалось найти визиря на время его отсутствия. И какого бы он не нашёл, лучше людям не станет. Всякий в роли правителя испытывает бремя власти, стремясь ей соответствовать. При способном визире фигура властителя обязательно уподобляется кукле, которую видят и считают ответственной за происходящее, тогда как в тени находится никем не замечаемый истинный правитель. В случае Каиба такая ситуация была вынужденной. Он уходил на поиски счастья и не ему предстояло властвовать. До дум народа он никогда не нисходил.

В пути встретит Каиб воина древности, чью могилу долгое время посещали им восхищавшиеся. Поймёт Каиб, насколько эфемерна власть. Некогда грозный правитель после смерти подвергнется забвению. Оному подвергнется и добродетельный правитель, причём гораздо скорее. Читателю о том сообщать не следует, дабы не нарушать сказочность рассказываемой истории. Отношение к подданным — чрезмерно тонкая тема для беседы. Восточное мировоззрение настаивает на необходимости правителя быть благодетельным, тогда как редкий властитель стремился к тому же. И помнят почему-то тех, кто причинял страдания, забывая всех остальных, наоборот начиная сомневаться в необходимости совершённых добрых дел. Но говорить о том, значит поощрять независимость власти от нужд избравших её людей.

Не зная ничего этого, доверившись воину, Каиб поймёт необходимость других делать счастливыми, чтобы достичь собственного счастья. Окончательно он убедится в правильности своего мнения, когда судьба сведёт его с девушкой, недовольной от политики правителя государства. Стремясь ей угодить, Каиб в очередной раз придёт к пониманию счастья для всех, разуверившись в прежних убеждениях. Стоит принять позицию Крылова, иного не могло быть в качестве завершающей историю назидательности: как одно увлечение сменяется другим, так убеждение — другим убеждением. Пусть это и расходится с происходящим в действительности.

Каиб найдёт счастье. Он станет добродетельным правителем. Исчезнут кривые зеркала: людям нужно видеть правду, даже горькую. Достойные будут вознаграждены и без устали начнут хвалить Каиба за его мудрость и понимание человеческих потребностей. Обо всём этом писали поэты средневекового Востока, представлявшие себе правителей прошлого только добродетельными и заботливыми государями. Читатель знает, всякий добрый правитель редко доживал до старости, будучи убитым недовольными согражданами.

Остаётся мечтать и верить в возможность существования идеального общества, достичь которого не кажется возможным. Правители могут думать о счастье для народа, могут делать народ счастливым, возводить счастье и народ на первое место среди приоритетов, но не будет счастья, поскольку найдутся те, кто будет против оного, понимая под счастьем нечто иное. Стоило ли идти Каибу на поиски того, о чём он не имел представления?

Достаточно точно не установлено, когда Крылов перевёл с итальянского оперу «Сонный порошок, или Похищенная крестьянка», как не установлен написавший её автор, однако именно от этой московской постановки от девятого февраля 1800 года начинается подлинная известность Крылова. Пусть сюжет отдаёт бульварщиной, высмеивается разврат общества, главное — всё происходит вне пределов России. Почему бы не посмеяться над забавами европейцев, настолько искушённых в интимных моментах, что не считают особенным похищение замужних крестьянок господами из высшего света. Конечно, тринадцать лет спустя Василий Нарежный в романе «Российский Жилблаз» осмелится показать, что всё будто бы переведённое Крыловым имело в действительности широкое хождение и среди русских дворян.

Смеясь над заграничным, население Российской Империи активно перенимало заграничные веяния. Сейчас речь не о галломании, раскрытой в «Уроке дочкам», а об европейской моде. Где то событие, послужившее для коренного пересмотра желаний? Ещё в 1798 году Крылов склонял действующих лиц к отказу от иностранного продукта, предпочитая ему какой угодно, лишь бы отечественный. И спустя менее десяти лет в «Модной лавке» пришлось писать об обратном положении.

Не сказать, чтобы сам Крылов стремился к следованию линии порицания зарубежного. Прежде всего, известность к нему пришла с переводной литературой, для ряда произведений театральной направленности им заимствованы сюжеты у европейских авторов, а в баснях Крылов, помимо собственных изысканий, адаптировал под русские реалии басни Лафонтена и Эзопа. Хотелось бы ценить Крылова в качестве оригинального автора, была бы такая возможность. Иван не совсем соответствует ожиданиям, поскольку и ценят его творчество потомки прежде всего за умело выполненный перевод.