Константин Трунин - Лауреаты российских литературных премий

Для начала требовалось рассказать о себе. В памяти оживают картины Пражской весны и оттепели, перед глазами страницы «Доктора Живаго» и разговоры родителей о неприятии советской действительности. Отец Екатерины не выражал одобрения политике власти, называл Ленина убийцей, но считал необходимым смириться и жить не высовываясь, находя в том возможность для жизни без эмоциональных потрясений. В такой обстановке происходило становление мировоззрения Екатерины, вынужденной мириться, пусть и выражая недовольство близким людям. Естественно, лучшим выбором стал исход, когда из Латвии наметился путь в иную реальность, далёкую от стремления к коммунистическим идеалам. Так Екатерина окажется в Венеции, где увидит, как люди стремятся соответствовать возлагаемым на них ожиданиям, а не показывать собственную исключительность, возводя стены вокруг себя, чем будто бы способствуют той самой исключительности.

Венеция — удивительное место на Земле. Тут множество достопримечательностей: снаружи и внутри. Город живёт согласно занимательных правил, где бесполезно говорить про принцип передвижения без колёс. Местные жители предпочитают слушать звуковые сигналы, информирующие об уровне воды, ибо иной раз требуется надевать резиновые сапоги, поскольку улицы могут быть затоплены по колено. Важнее же духовное преображение, происходящее в венецианских стенах. Изменяются американцы, боснийцы и русские, либо приходят уже такими, так как нашли соответствующее их представлениям место.

Екатерина Марголис не сообщает, насколько изменилась сама. Скорее следует думать, таковой она была всегда. Её тяга помогать людям нашла отражение в деятельности, в которой значение имела склонность к благотворительности. Екатерина стремилась помогать тем, кто лишался физического и душевного покоя. Например, она собирала деньги на лечение онкобольных детей. Может поэтому текст сопровождается заметкой о деяниях Галины Чаликовой, стоявшей у истоков благотворительного фонда «Подари жизнь»: человеке, жившем ради других, и умершем, не сумев перед Богом найти признания заслуг, забравшим её, может быть для себя, наоборот оценившим старание, посчитав количество сделанного достаточным.

Многое вместили страницы, включая истории о венецианских евреях, узниках концлагерей, больных онкологическими заболеваниями, даже подробный пересказ произведения Германа Гессе «Сиддхартха», не считая восхищения творчеством Пастернака и Бродского. Имеются в тексте сны Екатерины, добавленные для одному автору понятной надобности. Всё это создаёт портрет Екатерины Марголис, всегда живущей для кого-то и один раз посчитавшей нужным это показать, выразив мысли о наболевшем.

Важно поверить сказанному, тогда не будет возводимых напрасно обид. Ведь человек — такое существо, не способное доверять созидающим добро. Не соглашаются принимать чистоту помыслов и католические священники, находившие в добром начале Екатерины обязательное устремление ко злу, выраженное через прикрытие богопротивного желанием делать благо.

Произведение в широком доступе для читателя отсутствует.

Свободен человек, но не свободен он. И желает человек свободы, но он итак свободен. И будет рваться он свободу защищать, хотя свободен выше всяких мер. И будет о попрании свободы он кричать, хотя свободы больше не бывает. Одно возможно, если дать то, чего желает человек, как вдруг поймёт: лишился он свободы. Он волен был, деяние вершил любое, свободы больше получив, и зверем загнанным себя он ощутил. И громче стал он защищать свободу, всё больше видя притеснений. Когда же остановится он в поисках своих? Увы, свободный не поймёт свободы, пока он оной не лишится. Осталось рассказать про это. Худо-бедно, кое-как, используя реалии иные. Получится не очень, но зато! Поймут все люди, ощутят свободы вкус.

Абсурд, кругом абсурд, такой же, как сама свобода. Свободным быть — есть тот ещё абсурд, довольно мнимый, Бога стоит вспомнить. Рабы мы божьи, говорится, на милость Бога уповаем, и забываем о свободе. Зачем тогда так причитать, уж коли добровольно носим цепи эти? А если посмотреть гораздо шире, ограничившись планетой. Всё тот же раб, и никуда не выйти из системы. Вот потому свободен человек, пока не думает он о свободе. Свобода в том, что её отсутствие нам мнится, пускай излишне наделён свободой человек.