Валерия Башкирова - Крупнейшие мировые аферы. Искусство обмана и обман как искусство

Уэйл — элегантно одетый господин средних лет с холеной собачкой, увешанной медалями, — входил в фешенебельный бар и заказывал выпивку. Разговорившись с владельцем бара, он с гордостью рассказывал о собаке и ее призах. Затем, достав из жилетного кармана золотые часы на золотой же цепочке, восклицал «Mein Gott!» и говорил бармену:

— Любезный! Я не могу пойти с Рексом в банк. Окажите мне услугу, присмотрите за ним часок. Но учтите: эта собака для меня бесценна.

И, подкрепив свою просьбу десятидолларовой купюрой, удалялся.

Вскоре в бар входил компаньон Джозефа Фред Бакминстер, производивший впечатление человека без определенных занятий. Заказывал выпить. Со скукой на лице оглядывал окружающих. Как бы невзначай натыкался взглядом на пса. И возбужденно вскрикивал:

— Ведь именно такую собаку я ищу уже пять лет, с тех пор как погибла моя любимица! За это время я лишился жены! Умоляю, любезный, — простирал он руки к бармену, — продайте собаку! За ценой не постою. Вот вам пятьдесят долларов.

— Извините, сэр, но собака не моя, меня просто попросили присмотреть за ней. Хозяин будет через час.

— Хорошо, хорошо, — кивал Бакминстер. — Даю сто.

— Я же сказал: она не моя.

— Даю триста долларов, и закончим торг.

Бакминстер доставал из кармана пачку денег.

— Вы не поняли, сэр. Я не могу продать чужую собаку.

— Хорошо, давайте сделаем так. Я оставлю пятьдесят долларов аванса, а двести пятьдесят будут ждать вас до того момента, как вы уговорите хозяина продать ее. Я принесу их тотчас же, как вы позвоните мне по этому телефону. Я не могу не купить эту собаку. Жена моя, умирая, просила хотя бы после ее смерти взять в дом собачку, похожую на нашего любимого Бобби, угодившего под повозку.

Бакминстер оставлял бармену визитную карточку и пятился к дверям, не отрывая взгляда от собаки.

Через полчаса возвращался Уэйл. Он был неузнаваем: плечи опущены, губы дрожат, в глазах — полнейшая растерянность.

— Что стряслось, сэр?

— О! Не спрашивайте. Я разорен! Уничтожен!

— Могу ли я вам чем-то помочь? Давайте (ну, какой бармен не хочет подзаработать?), я куплю вашу собаку за сто пятьдесят долларов.

— Что? Продать Рекса! Никогда! Его ведь так любила моя супруга, недавно скончавшаяся от заражения крови.

Еще через 10–15 минут бармен добавлял к начальной цене $25–50 — и получал собаку.

Стоит ли говорить, что по телефону, номер которого оставил Бакминстер, бармену не сообщали ничего утешительного.

В хороший день компаньонам удавалось продать до десяти собак. На них работал питомник, где отмывали и откармливали, стригли и увешивали медалями бродячих собак. Чистая прибыль мошенников достигала $5 тыс. в неделю (сегодня с учетом инфляции прибыль составила бы не менее $150–200 тыс.).

И ни разу ни один бармен не воспользовался подсказкой, которую Уэйл, стремившийся сохранить видимость благородства, давал своим жертвам. Ни один не обратил внимания на то, что у обоих мошенников недавно умерла жена (варианты: сестра, брат, мать, отец, дочь, сын).

Уэйл был мошенник по убеждению. Он гордился тем, что принадлежит к интеллектуальной касте преступного мира. Отбывая очередной срок в знаменитой американской тюрьме «Ливенворт», Уэйл заспорил о преимуществах своей профессии со знаменитыми гангстерами 1920-х годов — Фрэнком Нэшем, Эрлом Тайером, Томасом Холденом, Фрэнсисом Китингом, Джорджем Келли по кличке Автомат (они сидели за ограбление банков).

Не могу я понять таких людей, как ты, Джо, — иронизировал Келли. — Ты знакомишься с человеком, заводишь с ним дружбу, потом забираешь у него деньги. Но он знает тебя в лицо, и поэтому приведет полицию на порог твоего дома.

Если бы ты понимал суть мошенничества, Джордж, то знал бы, что пострадавший никогда не пойдет в полицию. Потому что тогда ему придется признать, что он собирался заключить незаконную сделку, которая принесла бы ему денег гораздо больше, чем могла бы дать законная, — цедил с сигарой в зубах Уэйл. — А теперь посмотри на себя. Ты врываешься в банк, вооруженный до зубов, палишь налево и направо, страдают ни в чем не повинные люди. Потом ты как сумасшедший удираешь от полиции, которая палит в тебя.

— В любом случае я не такой дурак, который ходит в обнимку со своими жертвами, — не сдавался Автомат.

— А позволь узнать, надолго ты прибыл в «Ливенворт»?

— На двадцать лет.

— А за что?

— За ограбление банка.

— А много ты взял в банке?