Сергей Монахов - Глазарий языка. Энциклопедия русского языка, меняющая представление о справочной литературе

ЛЕБЯЩАТКА. Часто с фантомными словами имеет дело полевая лингвистика, в рамках которой они рождаются и умирают. С «лебящаткой» я столкнулся лично, прослушивая записанную на диктофон во время экспедиции в Тверскую область беседу с бабушкой. Она сетовала, что принимает гостей с непокрытой головой – «без платка, без лебящатки». Слово звучало в записи вполне отчетливо, но существовало только в виде этого звучания. Конечно же в следующую поездку я спросил эту бабушку, что может значить «лебящатка». Бабушка ответила, что слышит это слово впервые.

1-й круг. Лимб

Здесь пребывают души тех, кто не был уличен в злостном нарушении норм русского литературного языка, но умер до орфографической реформы 1917–1918 годов.

Наказание: тихая скорбь.

2-й круг. Любовь к заимствованиям

В этот круг попадают те, кого на путь греха толкнула любовь к иностранным словам, кто возжелал чужих понятий и жил в разврате варваризмов.

Наказание: штудирование «Словаря русской ментальности».

3-й круг. Многословие

Тут томятся несносные болтуны, пустомели, пустобрехи, демагоги и проч. Любители тавтологий, плеоназмов, перифраз, лексических повторов, полисиндетонов и т. п. принуждены ползать в грязной жиже под ледяным дождем.

Наказание: заслушивание официальных нот Министерства иностранных дел РФ.

4-й круг. Страсть редактирования

Обитель упоенных собственным величием редакторов, жадно кромсавших при жизни чужие тексты, так чтобы полностью вычистить из них любые следы авторской индивидуальности, а ныне толкающих взад и вперед тяжеленные камни.

Наказание: непрекращающийся спор о русской интеллигенции с Виктором Топоровым.

5-й круг. Матерщина

Круг представляет собой бескрайнее болото, напичканное невоздержанными на язык матерщинниками и сквернословами. Люди, которые при жизни стыдливо писали «куй» и «п*зда», опущены в зловонную жижу не по горло, как остальные, а по самые ноздри.

Наказание: общество друг друга.

6-й круг. Любительская лингвистика

Души проходимцев и лжеученых всех мастей изнывают в выбитых в скалах раскаленных гробницах и в неизбывной тоске пытаются обосновать исконно русское происхождение словосочетания «адронный коллайдер».

Наказание: ужас перед появлением академика Зализняка с клубком змей вместо волос.

7-й круг. Безграмотность

Грешники, запятнавшие себя насилием над родным словом, подвергаются здесь непередаваемым мучениям: их варят в кипятке, разрывают на части, жгут в пламени, пронзают железными прутьями, побивают камнями; с неба на души несчастных изливается огненный дождь.

Наказание: созерцание афиши с лицом Максима Кронгауза и надписью «Атмосфера языковой ненависти».

8-й круг. Экспертная деятельность в справочных службах русского языка

Во рвах, заполненных смрадным калом, бичуемые бесами, терзаемые проказой, осуждены навеки пребывать те, кто грешил праздными ответами на бесконечно повторяющиеся бессмысленные вопросы о том, какого рода слово «кофе» и надо ли предпочесть вариант «в Украине» варианту «на Украине».

Наказание: вечное отсутствие Интернета.

9-й круг. Пошлая писанина

В самом центре преисподней находится ледяное озеро, в котором Люцифер своими тремя пастями терзает Александра Сумарокова, Семена Надсона и Сергея Михалкова. Вокруг них из-подо льда торчат головы разнообразных писак верноподданнического толка с сильно посиневшими ушами.

Наказание: коллективное устное сочинение романа-эпопеи «Золотое жнивье».

Многократно отмечалось, что В.Г. Белинский обладал удивительным даром угадывания талантов в начинающих писателях. Это действительно так, и русская литература (особенно Н.В. Гоголь с Н.А. Некрасовым) премногим ему обязана. Исключительно ради создания объективной картины напомним о нескольких – наиболее вопиющих – ситуациях, в которых чутье отказывало мастеру.

«Теперь мы не узнаем Пушкина: он умер или, может быть, только обмер на время. Может быть, его уже нет, а может быть, он и воскреснет; этот вопрос, это гамлетовское быть или не быть скрывается во мгле будущего. По крайней мере, судя по его сказкам, по его поэме «Анджело» и по другим произведениям, обретающимся в «Новоселье» и «Библиотеке для чтения», мы должны оплакивать горькую, невозвратную потерю. Где теперь эти звуки, в коих слышалось, бывало, то удалое разгулье, то сердечная тоска, где эти вспышки пламенного и глубокого чувства, потрясавшего сердца, сжимавшего и волновавшего груди, эти вспышки остроумия тонкого и язвительного, этой иронии, вместе злой и тоскливой, которые поражали ум своею игрою; где теперь эти картины жизни и природы, перед которыми была бледна жизнь и природа?.. Увы! вместо их мы читаем теперь стихи с правильною цезурою, с богатыми и полубогатыми рифмами, с пиитическими вольностями, о коих так пространно, так удовлетворительно и так глубокомысленно рассуждали архимандрит Аполлос и г. Остолопов!..»