Хавьер Гарридо - Христианский целибат. Величие и нищета

Мы и наш «статус»

В сегодняшнем мире мы не можем быть действенным знаком Царства, если по-прежнему наше исполнение и проживание обета опирается на религиозный «статус». Как часто нас больше защищает наше положение, чем зрелость и готовность быть самими собой перед другими людьми! Мы были воспитаны в строгом целомудрии, нарушившем нашу способность общаться с другим полом.

Можем ли мы евангелизировать мир, если наше собственное равновесие чувств зависит от защитных систем вроде больших обителей и общинной жизни, организованной на основе строгой дисциплины?

Нам следует оправдывать наше состояние целомудрия качеством своей человеческой жизни (цельность чувств, зрелость отношений, свобода самоотдачи), а не религиозной идеологией, которая его поддерживает. В прошлые эпохи эта идеология распространялась на культуру всего общества. Теперь она подозрительна или, в лучшем случае, к ней относятся терпимо.

К истокам

То, что подобный вызов нас угнетает, неудивительно. Кем в этом случае является человек, живущий в целомудрии? И нет ли здесь опасности радикализма, изначально предназначенного для меньшинства и никогда не осуществленного в истории?

Ответ требует расширения контекста. Должна ли Церковь продолжать опираться на людей, живущих в безбрачии? Нужно ли, чтобы религиозная жизнь была по-прежнему отмечена именно этим институциональным знаком? Не настал ли момент сделать посвященную Богу жизнь скорее пророческим знаком, чем религиозно-нравственным порядком большего совершенства? Не следует ли Церкви вернуться к собственным истокам, не боясь утратить социальное влияние, которым она пользуется благодаря своим институтам, и, будучи меньшинством, стать закваской этого секуляризованного, автономного и технократичного мира, не нуждающегося в Боге, но живущего в тревоге и ужасе перед бессмыслицей?

В период после II Ватиканского Собора произошло осознание того, что радикальная проблематика современного мира и требования Евангелия сходятся. Мирской гуманизм бросает нам вызов, ожидая целомудрия, дающего свободу, а Евангелие призывает к целомудрию истинно харизматическому, не рожденному страхом.

Путаница критериев

Это не мешает нам, избравшим путь целомудрия, реалистически смотреть на условия, в которых мы сегодня живем. Подобный реализм обусловлен и опытом прошлого, и требованиями современного мира, влияющего на наше поведение.

Мы не решаемся сказать это, но разве не настал момент это сделать? Проблема эмоций и сексуальности невероятно обострилась за последние 10–15 лет. Многие люди, избравшие посвященную Богу жизнь, в возрасте от 30 до 50 лет переживают это на собственном опыте. Статистических данных по этому вопросу не существует. Каждый решает его, как может: иногда обсуждая с ближайшим другом из своей конгрегации, иногда – с духовным наставником. В общине такое обсуждение происходит редко. Самые серьезные проблемы решают, прибегая к вышестоящему авторитету – епископу или провинциальному настоятелю. Но часто встречаются смешение и путаница критериев. Есть либеральные исповедники, которые упрощают вопрос, призывая отменить подавление сексуальности. Однако большинство судят с помощью привычных моральных схем. Где встретить человека, который поможет понять значение влюбленности 35-летнего священника в девушку 20 лет?.. Или состояние монахини, которая уже 10 лет живет в эмоциональной зависимости от подруги, с которой познакомилась в юном возрасте?

В современном мире влияние психоэмоциональной сферы затрагивает и наши общины. Я не говорю, что это нечто повсеместное и массовое. Но правда и то, что мы сталкиваемся с действительным отсутствием критериев. Критерии морального распознания важны, но еще важнее – критерии психологической и духовной педагогики.

Настойчивый вызов мира

Вызов брошен нам смешанным миром – и как настойчиво! Но целомудрие ради Царства может быть таковым, только если провозгласит себя вызовом миру.

От нас требуют естественности и нормальности в отношениях между мужчиной и женщиной. Однако само наше существование в этом мире, создавшем культ наслаждения, кажется странным.

От нас требуют любви и целомудрия. Но раздражает то, что мы можем обходиться без половых отношений.

От нас хотят, чтобы мы были личностями прежде, чем монашествующими. Однако, слушая, как мы говорим об истории своей любви к Богу, люди испытывают досаду.