Луи Джеймс - Эти странные австрийцы

Население Австрии чуть больше 8 миллионов человек. Для сравнения: чехов — 10 миллионов; словаков — 5 миллионов; венгров — 10 миллионов; словенцев — 2 миллиона; швейцарцев — 7 миллионов; немцев — 82 миллиона и американцев — около 280 миллионов.

Предостережение

В Австрии извели немало чернил и бумаги, пытаясь ответить на мучительный вопрос: существует ли австрийская нация? И должна ли она вообще существовать? Увеличивается ли она или уменьшается? Осталось ли у нее всё в прошлом, или у нее есть будущее? Ипохондриков беспокоят их болезни, а австрийцев — собственное место в мире.

Среди австрийцев бытуют два противоположных мировоззрения: они либо считают себя наследниками великой империи, либо ограничивают свой кругозор только делами своего прихода. «В других государствах, — пишет один английский историк, — правящие династии являлись мимолетным эпизодом в истории нации; в Габсбургской же империи народы стали досадной помехой в истории династии». Республика Австрия появилась на карте мира только в 1918 году, после того как народы, входящие в состав Габсбургской Австро-Венгерской империи, обрели независимость. Как довольно бесцеремонно заметил бывший премьер-министр Франции Жорж Клемансо: «L'Autri - che , c'est се qui reste», т. е. «В состав Австрии вошло то, что осталось».

Какими их видят другие

Как-то один немецкий историк не очень вежливо заметил, что баварцы — это отсутствующее звено между австрийцами и человеком. Он, очевидно, запамятовал, что австрийская нация сложилась на основе выходцев из Баварии, т. е. в жилах австрийцев течет несколько капель крови алеманнов [1] Древнегерманское племя. (Прим. пер.) .

Время не изменило отношения немцев к австрийцам. Орды немцев каждый год вторгаются в пределы этой альпийской страны, чтобы покататься на лыжах, совершить длительные прогулки по горам и предаться любви. Даже Гельмут Коль, бывший канцлер Германии, проводит летний отпуск на прекрасных берегах австрийских озер, безуспешно пытаясь избавиться от избыточного веса. В результате за Австрией, к сожалению, закрепилась репутация страны, куда можно, если у вас есть желание, поехать развеяться, а за ее жителями — репутация не очень-то серьезных людей.

Немцы полагают, что австрийцы склонны к Schlamperei («неаккуратности и беспорядку»), каковое качество местные жители, по-видимому, не считают недостатком. (Эта черта, как пишет один более терпимый к ним англичанин, скорее «своего рода лень, добродушие, стремительно перерастающие в расхлябанность. Она присуща как верхам, так и низам общества, и в результате первые проигрывают сражения, а вторые забывают о данном им поручении».)

Убеждение немцев в несостоятельности австрийцев, вне всякого сомнения, уходит своими корнями в глубь истории, ибо габсбургские армии терпели от пруссаков поражения с завидной регулярностью. Величайшей катастрофой стал Кениггрец (Садова, Чехия, 1866 г.). Тогда австрийские солдаты, одетые в пышные белые мундиры, стали прекрасной мишенью для неприятельских пушек, а австрийские генералы всё никак не могли взять в толк, почему противник не желает принять предложенный ими план сражения, который они столь кропотливо разрабатывали в тиши венских кабинетов. После поражения один военачальник жалобно заметил: «А как всё здорово получалось на Шмельце [2] Учебный армейский центр в Вене. (Прим. автора.) ». Немцы не перестают поражаться тому, с каким удовольствием сами австрийцы рассказывают эту историю. Подтрунивание над собственными военными поражениями, по мнению германцев, ведет к еще большим неудачам.

Также в австрийцах немцев раздражает их вошедшая в легенду (и, по большей части, выдуманная) скаредность, т. е. другими словами, их нервирует наличие еще одного народа, столь же не любящего бросать деньги на ветер, как и они сами. Рассказывают следующий анекдотичный случай. Мюнхенец подвозит венца домой. Последний даже не предлагает заплатить за бензин. Более того, он требует, чтобы сначала его отвезли на городскую окраину, поскольку у него там какое-то дело. Когда они прибывают на место, венец, вынув из багажника двенадцать пустых бутылок, сдает их в пункт приема стеклотары. В какой-то венской газете он прочел, что здесь за одну посудину платят на пять центов больше, чем во всей остальной Вене. Увидев, какое выражение приняло лицо его немецкого приятеля, он поспешно предлагает заплатить за бензин. В результате, чтобы сэкономить 60 центов, он тратит 36 евро.