Борис Цирюльник - О стыде. Умереть, но не сказать

Среди жертв, испытывающих вину из-за действий насильника, наиболее сильна тенденция к ревиктимизации: женщины, чувствующие себя виноватыми в случившемся, имеют шансы от 20 до 30 % быть изнасилованными повторно [89] Райт Дж., Фридрик У. Н., Кир М., Тиболт К., Пьеррон А., Люссье И., Сабурен С. Исследование случаев насилия над детьми во французском Квебеке и поведения их матерей. Реализация стандартного оценочного протокола // Насилие и пренебрежение в отношении ребенка, 1998, № 22, с. 9–23. . Бывает так, что женщина не помнит о том, что ее изнасиловали, при том, что под давлением свидетелей насильник признается в содеянном. Бывает и так, что жертва отрицает случившееся, объясняя это тем, что сам факт насилия слишком незначителен: после того, что произошло, она, жертва, возобновила свою пробежку. Мы восторгаемся ее невероятной резистентностью, нас интригует ее безразличие, однако два года спустя мы с удивлением констатируем у этой женщины расстройство психики, вызванное ужасным ощущением, словно все «только что произошло». Женщина способна думать только об этом, она непрерывно прокручивает в голове кадры насилия, завладевшие ее внутренним миром и разрушающие любую защиту. Чаще всего результатом становится хроническая депрессия, потеря интереса к жизни, приводящая к потере бдительности.

Совпадение разнородных факторов объясняет причины деградации внутреннего мира тех, кто подвергся насилию [90] Стевенс И., Дени К. Ребенок, родитель, преподаватель: общее в историях сексуального насилия // Психологический журнал, 2009 (февраль), № 264. . Сексуализация, связанная с насилием, ощущение, что тебя предали, что ты соучастник, униженный, создают в голове изнасилованного обесцененный образ себя: «Раз я согласилась получить подарок до того, как меня изнасиловали, значит, я продала свое тело… Если меня можно воспринимать такой, значит, я игрушка, повинующаяся желаниям других… Я не способна отличить привязанность от сексуальности, следовательно, есть причина бояться настоящей любви…» Эти стигматы возникают в нашей душе вследствие своеобразной реакции окружающих нас людей. Когда семья заявляет: «Мы тебе не верим, мы знаем: твой отец никогда бы так не поступил», когда школьные товарищи возбуждаются, представляя женщину, которую они поимели и бросили, и когда культурные стереотипы утверждают, что изнасилованная женщина — «грязная», что она позорит семью, — подобные реакции способны лишь посеять стыд в душе той, что подверглась насилию.

Дети выражают свои беспорядочные чувства, ожесточаясь из-за сексуальных провокаций, эксгибиционизма и постоянных намеков на безудержные половые акты, тогда как в сознании изнасилованных подростков любые образы, связанные с сексом, отвратительны и безнадежны.

Наиболее проверенное средство борьбы с подобной тошнотворной репрезентацией — избегать думать о случившемся. Избегание — вот та стратегия, которая позволяет минимизировать эмоциональное воздействие факта насилия. Эта защитная стратегия дает возможность справиться [91] Морроу С. Л., Смит М. Л. Чем обусловлена способность «выжить и справиться» у женщин, переживших сексуальное насилие в детстве // Журнал консультативной психологии, 1995, № 42, с. 24–33. — то есть выдержать испытание; это создает видимость ментальной силы: «Все это ерунда… я видел(а), как с этим справляются другие!» Мы обожаем смотреть, как улыбаются уязвленные: мы верим, что они остались невредимыми, тогда как подобная защита часто оказывается миной замедленного действия, предысторией психологической катастрофы, которая разразится позднее [92] Вариа Р., Абидин Р. Р., Дасс П. Восприятие насилия: воздействие на взрослого психологических и социальных корректировок // Насилие и пренебрежение в отношении ребенка, 1996, № 20, с. 511–526. . Если люди избегают думать об этом, то лишь потому, что они не чувствуют себя достаточно сильными, чтобы спокойно рассуждать об этом вслух. Представление о себе, как о «грязном», подвергшимся агрессии другого, — признак слабости, стыда, заставляющего уязвленного отдалиться от социума и мешающего ему занять место среди других. Он замыкается, избегая обычных связей, которыми полна повседневная жизнь.

Подобная стратегия избегания не исключает появления одной волшебной мысли, позволяющей испытывать некоторые моменты счастья. Мы обожаем тех, кто пережил травму и при этом сохранил способность мечтательно улыбаться, писать стихи и объяснять всем, что видимым миром управляют оккультные силы, которые они только что обнаружили. Они имеют полное право реагировать таким образом, ведь в конце концов в их случае это закономерная защита! Однако бегство в воображаемое — это предвестник катастрофы, поскольку человек отделяет себя от реальности, вместо того чтобы просто отдаться краткому мигу наслаждения, испытанному во сне.