Ираида Тихомирова - Добру откроем сердце. Секреты семейного чтения

Бабка спала на сундуке. Всю ночь она тяжело ворочалась с боку на бок, а утром вставала раньше всех и гремела в кухне посудой. Потом будила зятя и дочь… Подходила к Борьке:

– Вставай, батюшка мой, в школу пора!

– Зачем? – сонным голосом спрашивал Борька.

– В школу зачем? Темный человек глух и нем – вот зачем!

Борька прятал голову под одеяло:

– Иди ты, бабка…

Но бабка не уходила. Она натягивала на Борьку чулки, фуфайку. На лестнице бабка совала ему в сумку яблоко или конфету, а в карман чистый носовой платок.

Потом уходила на работу мать. Она оставляла бабке продукты и уговаривала ее не тратить лишнего. Потом сыпались на бабку другие наставления. Бабка принимала их молча, без возражения.

Когда дочь уходила, она начинала хозяйничать. Чистила, мыла, варила, потом вынимала из сундука спицы и вязала.

Приходил из школы Борька, сбрасывал на руки бабке пальто и шапку, швырял на стул сумку с книгами и кричал:

– Бабка, поесть!

Бабка прятала вязанье, торопливо накрывала на стол и, скрестив на животе руки, следила, как Борька ест. В эти часы как-то невольно Борька чувствовал бабку своим, близким человеком. Он охотно рассказывал ей об уроках, товарищах.

– Все хорошо, Борюшка, и плохое и хорошее хорошо. От плохого человек крепче делается, от хорошего душа у него зацветает…

Наевшись, Борька отодвигал от себя тарелку:

– Вкусный кисель сегодня! Ты ела, бабка?

– Ела, ела, – кивала головой бабка. – Не заботься обо мне, Борюшка, я, спасибо, сыта и здрава.

После обеда, если Борька оставался дома, бабка подавала ему газету и, присаживаясь рядом, просила:

– Почитай что-нибудь из газеты, Борюшка, кто живет, а кто мается на белом свете.

– «Почитай»! – ворчал Борька. – Сама не маленькая!

Со двора доносился визг ребят.

– Давай пальто, бабка, скорей, некогда мне!

Досаждали бабке забавы внука. То летали по комнате белые, как голуби, вырезанные из бумаги самолеты. Описав под потолком круг, они застревали в масленке, падали на бабкину голову. То являлся Борька с новой игрой – в «чеканочку». Завязав в тряпочку пятак, он бешено прыгал по комнате, подбрасывая его ногой. А бабка бегала за ним и растерянно повторяла:

– Батюшки, батюшки… Да что же это за игра такая? Да ведь ты все в доме переколотишь.

– Бабка, не мешай! – задыхался Борька.

– Да ногами-то зачем, голубчик? Руками-то безопасней ведь.

– Отстань, бабка! Что ты понимаешь? Ногами надо.

Пришел к Борьке товарищ. Товарищ сказал:

– Здравствуйте, бабушка!

Борька весело подтолкнул его локтем:

– Идем, идем! Можешь с ней не здороваться. Она у нас старая старушенция.

Бабка одернула кофту, поправила платок и тихо пошевелила губами:

– Обидеть – что ударить, приласкать – надо слова́ искать.

А в соседней комнате товарищ говорил Борьке:

– А с нашей бабушкой всегда здороваются. И свои, и чужие. Она у нас главная.

– Как это – главная? – заинтересовался Борька.

– Ну, старенькая… всех вырастила. Ее нельзя обижать… А что же ты своей-то так? Смотри, отец взгреет за это.

– Не взгреет! – нахмурился Борька. – Он сам с ней не здоровается.

После этого разговора Борька часто ни с того ни с сего спрашивал бабку:

– Обижаем мы тебя?

А родителям говорил:

– Наша бабка лучше всех, а живет хуже всех – никто о ней не заботится.

Мать удивлялась, а отец сердился:

– Кто это тебя научил родителей осуждать? Смотри у меня – мал еще!

Бабка, мягко улыбаясь, качала головой.

– Вам бы, глупые, радоваться надо. Для вас сын растет! Я свое отжила на свете, а ваша старость впереди. Что убьете, то не вернете.

Перед праздником возилась бабка до полуночи в кухне. Гладила, чистила, пекла. Утром поздравляла домашних, подавала чистое глаженое белье, дарила носки, шарфы, платочки.

Борька удивлялся:

– Когда это ты навязала, бабка? Ведь у тебя глаза старые – еще ослепнешь!

Бабка улыбалась морщинистым лицом. Были на этом лице разные морщины: глубокие, мелкие, тонкие, как ниточки, и широкие, вырытые годами.

– Чего это ты такая разрисованная? Старая очень? – спрашивал он.

Бабка задумывалась.

– По морщинам, голубчик, жизнь человеческую, как по книге, можно читать.

– Как же это?

– Просто горе и нужда здесь расписались. Детей хоронила, плакала – ложились на лицо морщины. Мужа на войне убили – много слёз было, много и морщин осталось.

Слушал Борька и со страхом глядел в зеркало: мало ли он поревел в своей жизни – неужели все лицо такими нитками затянется?