Дональд Винникотт - Ребенок, семья и внешний мир

Не остается ли этот вклад преданной матери незамеченным именно потому, что он настолько огромен? А если его замечают, то, следовательно, каждый человек в здравом уме, каждый, считающий себя личностью в этом мире и для кого мир что-то значит, каждый счастливый человек находится в неоплатном долгу перед женщиной. В период младенчества, когда нам была еще неведома зависимость, мы уже были абсолютно зависимы.

Еще раз позвольте мне подчеркнуть, что итогом такого признания материнской роли, в случае если оно произойдет, будет не благодарность и даже не похвала. Результатом будет уменьшение собственного страха. Если наше общество не готово полностью признать такую зависимость, которая, несомненно, присутствует на раннем этапе развития каждого человека, это станет преградой для душевного покоя и абсолютного здоровья ребенка. Без истинного признания роли матери смутный страх зависимости неизбежно сохранится. Иногда он принимает форму боязни женщин в целом или какой-то отдельно взятой женщины, а в других случаях – более труднораспознаваемые формы, всегда включающие страх господства.

К сожалению, страх господства не помогает людям не попасть под него, а, напротив, влечет их к специфическому, избирательному господству. Если изучить психологию диктатора, то можно обнаружить, что в собственной личной борьбе он пытается контролировать женщину, господства которой неосознанно все еще боится, действуя от ее лица и в свою очередь требуя полного подчинения и «любви».

Многие исследователи социального анамнеза пришли к выводу, что страх перед женщиной является мощной причиной, казалось бы, нелогичного поведения людей в группах, однако он редко прослеживается до самых истоков. Страх каждого человека перед женщиной с первых дней жизни является причиной боязни признать факт зависимости – изначальной зависимости периода младенчества. Таким образом, существуют веские социальные причины, чтобы исследовать самые ранние этапы отношений между младенцем и матерью.

В настоящий момент важность матери в начале жизни ребенка зачастую отрицается, вместо этого принято считать, что в первые месяцы младенцу необходим лишь физический уход, и потому хорошая медсестра справится со всем не хуже матери. Некоторым матерям (надеюсь, не в нашей стране) говорят, что они должны относиться к своим младенцам по-матерински , и это – крайняя степень отрицания того, что материнская забота естественным образом явствует из самого факта материнства.

Навязанная аккуратность, правила гигиены, похвальное стремление к укреплению физического здоровья – эти и множество всяких разных вещей встают между матерью и ее малышом, и маловероятно, что сами матери в едином порыве восстанут против такого вмешательства. Я пишу эту книгу, потому что кто-то должен действовать от имени молодых матерей, которые имеют одного или двух детей и, безусловно, сами находятся в зависимом положении. Я надеюсь оказать им поддержку в их естественных стремлениях, в то же время отдавая должное умениям и заботе людей, которые оказывают необходимую помощь матери, отцу и тем, кто их заменяет.

Для начала вам будет приятно узнать, что я не собираюсь диктовать вам, что делать. Я – мужчина и потому никогда по-настоящему не узнаю, каково это – видеть завернутую в пеленки, лежащую в колыбели часть самого себя, живущую собственной жизнью, но в то же время остающуюся зависимой и постепенно становящуюся личностью. Только женщина способна испытать такое, и лишь она может пережить этот процесс в своем воображении, если по какому-то несчастливому стечению обстоятельств такой опыт у нее отсутствует.

Чем же я собираюсь заняться, если не раздавать указания? Обычно матери приводят ко мне своих детей, и тогда мы имеем возможность наблюдать предмет нашей беседы. Малыш прыгает на маминых коленях, тянется к вещам на моем столе, сползает на пол и ползает вокруг, карабкается на стулья или вытаскивает книги из шкафов, а иногда цепляется за мать в ужасе перед доктором в белом халате, который наверняка окажется чудовищем, поедающим симпатичных детей и вытворяющим страшные вещи с капризулями. Или же ребенок постарше сидит за столиком и рисует, пока мы с матерью пытаемся воссоздать по кусочкам историю его развития и попытаться понять, где именно что-то пошло не так. Он прислушивается к разговору одним ухом, чтобы удостовериться, что мы не затеваем против него ничего дурного, и в то же время общается со мной, не говоря ни слова, при помощи рисунков, на которые я периодически поглядываю.