Игорь Павлов - Как я (на)учился жить без папы, лежать в больнице, любить маму и многому другому… Книга для мам и сыновей

Открытие седьмое. И последнее, что я понял, так это то, что почти всем мамам нравится, когда дети посвящают им стихи. Эти стихи мамы бережно хранят до конца жизни и периодически перечитывают, улыбаются и испытывают гордость за своих сыновей. Даже если их сыновья давно уже не пишут стихи, а, например, строят дома или управляют банками.

Чем я только в детстве не занимался! Как и полагается каждому мальчику из интеллигентной семьи, я непременно должен был иметь несколько серьезных увлечений и блистать успехами. Поэтому я ходил на спортивную гимнастику и бальные танцы, учился игре на фортепиано и занимался живописью. Не веришь, что я везде успевал? И правильно делаешь! Потому что обычно я нигде долго не задерживался и менял увлечения как перчатки (так выражается моя мама). В итоге мои хождения по всяким кружкам и секциям закончились в художественной школе, где я научился хотя бы рисовать.

Почему же я так и не стал гимнастом, профессиональным танцором или музыкантом? Тому способствовал ряд обстоятельств.

Насчет музыки сразу скажу – это был гиблый номер, потому что играть на пианино меня учила мама. А когда у тебя ведет уроки собственная мама, ни к чему хорошему это чаще всего не приводит. Во время наших занятий мама превращалась из обычной мамы в строгую учительницу, а я не мог взять в толк, почему она не может всегда оставаться просто мамой. Она ругала меня, если я путал «фа» и «соль», если не дотягивался до самых дальних клавиш или дольше нужного задерживался на одной из них, если мои пальцы были слишком напряжены или, наоборот, болтались как вареные сосиски. Когда урок музыки заканчивался и я с огромным удовольствием захлопывал крышку пианино, мама почему-то не сразу превращалась из учительницы обратно в обычную маму, а еще долго продолжала на меня злиться. Мы все чаще стали ссориться уже не только из-за моих музыкальных промахов, но и из-за других мелочей, к музыке никакого отношения не имеющих. Долго так продолжаться не могло. Мама, как и я, поняла, что наши уроки только ссорят нас, и мы решили их прекратить. К счастью для меня и не без сожаления мамы.

Что касается гимнастики, то это отдельная история… На гимнастику мама отдала меня в семь или восемь лет, я сейчас уже точно не помню. Одержимая желанием воспитать из сына крепкого и духом, и телом мужчину, она записала меня в спортивную школу. Ее план был таков: пять – десять лет упорных тренировок и я стану не только настоящим мужчиной, но и звездой большого спорта. Правда, я не очень-то разделял возложенные на меня надежды. И очень скоро мне пришлось разрабатывать свой собственный план – план эвакуации из спортивной школы. К моей превеликой радости, повода завязать с большим спортом раз и навсегда долго ждать не пришлось. Мне достаточно было получить психологическую травму, чтобы мама сжалилась надо мной и отказалась от своей затеи. Но обо всем по порядку.

В первый день нас – малышей – собрали вместе в огромном гимнастическом зале и позволили делать все, что угодно, то бишь кувыркаться на огромных матах, до одури прыгать на батуте, качаться на кольцах и путаться под ногами у будущих мастеров спорта. Но веселье это продлилось недолго, уже следующий день начался с «сели-встали-упали-отжались». Этим же он и закончился.

Ежедневно тренеры заставляли нас прыгать и бегать, ходить по-утиному и ползать по-пластунски, подтягиваться на перекладине и отжиматься на полу, кувыркаться колесом и держать уголок на шведской стенке. У меня же лучше всего получалось валяться на мягких матах, нежиться в яме, набитой кусками поролона, и ломать голову над тем, как поскорее сделать отсюда ноги. Потому что, как бы я ни старался освоить стойку на руках или научиться выполнять сальто, я непременно становился предметом веселья и издевок ребят постарше, которые уже не один год занимались гимнастикой. А быть посмешищем не очень приятно. Избежать этой незавидной роли я мог только двумя способами: или хорошенько поднапрячься и все-таки освоить все эти сальто и гимнастические выкрутасы, или сбежать. Я, как ты уже догадался, выбрал второй путь. Выбрал не потому, что был лентяем и не хотел напрягаться, а потому что уже тогда чувствовал: к гимнастике моя душа не лежит. Окончательно я утвердился в этой мысли после одного происшествия.

Обычно я и другие малыши с открытыми ртами и затаенным дыханием наблюдали за полетами ребят постарше на гимнастических кольцах под крышей зала, за их невероятными трюками на брусьях и великолепными сальто на турниках, мечтали иметь такие же красивые и мускулистые тела. Но в тот день ничего подобного не было. Были только мы – малыши, беззаботно валяющиеся на матах, и мальчик постарше, один из местных асов. Вот этого аса наша тренерша и растягивала.