Дима Зицер - Любить нельзя воспитывать

Что видится нам в этом зеркале, которое мы так часто пытаемся занавесить черной тряпкой? Несбывшиеся надежды? Свобода, которую мы утратили? Способность к спонтанному юмору? Вообще к спонтанности?

Скорее выключить это, скорее сделать их похожими на нас: рассудительными, пунктуальными, весомыми. Скорее представить детскость как что-то, чего следует бежать, а еще лучше – стыдиться.

Происходящее можно назвать «синдромом голого короля». Помните Андерсена? Про ребенка, который говорит правду? Не в ней ли все и дело?

Если мы позволим им излишнюю детскость, они могут нечаянно, а точнее, походя, даже и не заметив, рассказать нам тяжелую правду. Про нас, про нашу жизнь, про их жизнь с нами… Что им наш статус? Что наши выученные позы? Наши пафос, эпос и логос? Кто еще с такой безжалостной правдой смеет говорить с нами? Кто может так смутить нас собственной непосредственностью? Чей вопрос может загнать нас в такие пещеры, из которых – мы уверены – выхода просто нет? Не от этого ли училки так часто виснут на рычаге выключения детскости, стремясь включить вместо нее «всеммолчатьглазанадоску»?

История детобоязни, понятное дело, начинается не с нас. Многие века из страхов, неудобств, взрослой беспомощности ткали ее поколения за поколениями. Соткали. Ткань для нового платья короля. Вернее, королей-взрослых. В этих-то платьях мы и щеголяем, еще и хвалясь время от времени друг перед другом фасоном и ценой. И, воровато озираясь, при первой же возможности выключаем детскость, а то, не приведи господь, услышим слова, которых мы так страшимся. Ну, те самые: «А король-то – того…»

Вот и получается, что боязнь детскости сродни шовинистическим или расистским проявлениям: во всех этих случаях люди отрицают или не позволяют другим быть самими собой, не принимают самость других людей (женскую, расовую, национальную и пр.). Только в случае с детскостью, боюсь, все намного тяжелее, ребенок ведь до определенного момента не может постоять за себя, более того, он привычно считает, что взрослые правы – как же иначе! И получается, что он становится двойным заложником – как собственной веры в нас, так и наших родительских страхов и комплексов. И он может вырасти, так никогда и не узнав о своем собственном праве на себя, о праве «быть веселым, дерзким, шумным».

И помочь ему мы можем только одним способом: остановитьсяна мгновение и подумать. Перед тем как сделать замечание, перед тем как прервать его песню, остановить его танец, омрачить его беспричинное веселье. Остановиться, глубоко вдохнуть и заняться собой. Простите, что я опять о том же…

Вдруг подумалось, что тут читатель привычно может попробовать меня осадить, приведя жесткий пример, скажем, такой: «А если мы идем по улице, а мой ребенок вырывается и бежит на красный свет?» Что ж, разберемся с этим «сложным» примером. Если человеку угрожает опасность (любому – белому или черному, мужчине или женщине, молодому или пожилому), мы, безусловно, постараемся его защитить и, если нужно, спасти. Поэтому, останавливать ли ребенка, бегущего на красный свет, вопрос праздный – вы ведь знаете ответ? Конечно, останавливать. И предупреждать об опасности, объяснять, каковы правила перехода через дорогу, однако при этом помнить, что он ребенок. И что преуменьшение существующей опасности – одно из проявлений детскости. Поэтому мы, безусловно, должны, оставляя место его самости, помогать ему и защищать его. Ведь у нас не вызывает подобных вопросов, например, необходимость помощи старикам – мы безоговорочно принимаем немощь в качестве возрастной принадлежности. И не стремимся изменить человека, а лишь стараемся сделать его жизнь более комфортной. В чем же разница? Давайте и детям дадим спокойно взрослеть, познавая мир в их собственном ритме и темпе.

А уж о ситуациях, когда человек поет на улице, прыгает и бегает, и говорить почти нечего. Вам стыдно за него? А может быть, просто что-то вспомнилось, независимо от вас самих? Например, как вас когда-то ругали именно за это? Или краем глаза заметили неодобрительный взгляд прохожего? Или – что тоже бывает – просто представили себе саму возможность такого взгляда?..

Как ни крути – получается снова, что ответственность на нас. Это наши ощущения, наши воспоминания, наши фантазии. Значит, в нас и дело.