Дмитрий Емец: Танец меча

Варвара уже громко ела ворованную курицу. Некоторое время спустя к ней присоединился и Арей. Не столько ради курицы, сколько ради того, чтобы быть объединенным с Варварой общим делом. Обсасывая крылышко, он с любопытством поглядывал на Варвару.

- Что у тебя с мизинцем? - спросил он озабоченно.

- А чего у меня с мизинцем?

- Верхняя фаланга!

Варвара с интересом посмотрела на левую ладонь.

- А-а! Поняла: не гнется! Кстати, тот, что рядом, тоже не того… - догадалась она.

- Ты что, впервые об этом узнала? - не поверил Арей.

- Ну почему? И раньше знала. Просто не зацикливаюсь!

- И давно это у тебя?

- Года два. Паренек один предложил на воротах постоять, а потом оказалось: мяч набит гравием. А я еще смотрю, странно он его пинает. Ногу берег, собаккер!… Ну шляпа я, короче! Так мне и надо! Арей выдохнул в нос.

- Как мне его найти? - спросил он.

- Что, в футбол не с кем поиграть? - невинно удивилась Варвара. - Да не, нормальный парень! Мы с ним долго потом общались. Просто он… ну типа прикалывался.

Арей вскинул голову и быстро глянул в центр груди Варвары. Ему показалось, что, когда она назвала парня «нормальным», половина ее эйдоса слабо озарилась, на миг высветив контур темной половины. Арей замер, завороженный. Для него, стража, одного взгляда на эйдос было довольно, чтобы многое понять. Эйдос Варвары говорил ему больше, чем глаза, улыбка, слова. Эйдос - не только душа человека, но и его флаг. А кто захватит флаг - тот победил и армию. Некоторым, правда, кажется, что это так, тряпочка. Отдай, но сохрани пушки, а флаг сошьешь новый, когда подвернется занавеска подходящего размера. Однако стражи мрака и света - другого мнения.

Разбухший от эйдосов, но все равно голодный дарх Арея шевельнулся, потянувшись к Варваре. Арей раздраженно дернул его за цепь, уже зная, что тот сейчас кольнет его болью.

- Прикалывался, говоришь? - переспросил он, морщась. - А что ты ему в первый момент сказала, когда поймала «мячик»?

Варвара усмехнулась. Шрам на ее правой щеке дернулся, продлевая рот. «Мой гуинпленчик», нежно называл ее Корнелий.

- Вначале много чего. А потом: «с тебя шоколадка!» Только он ее до сих пор отдает… У меня было веселое детство. Самое скромное воспоминание, как мы елкой перекидывались через морг.

- Через что?!

- Ну, я у больницы жила, когда меня в семью взяли. В больнице - одноэтажный морг. Берешь лысую елку, и через крышу. А там другой деятель ловит и обратно. Так и летает елочка.

Арей попытался себе это представить.

- А там «нормальные люди» чего тебе сломали?

- Мне ничего. Но один раз санитар в фартуке выскочил и ко мне. А тут дубина через крышу летит. По высокой траектории, с запасом. Я ему ору: «Елка!», а он ухмыляется. Ну потом перестал, конечно.

- У тебя бывали счастливые моменты! - признал Арей.

- Только не когда мы на башенный кран залезли, а сторож овчарку выпустил. На всю ночь. Она внизу носится, психованная такая, а мы спуститься не можем… Декабрь, пальцы мерзнут за железки держаться. Тогда у меня еще Добряк не завелся. Он бы прикрыл.

Закончив есть курицу, Варвара присела на корточки и вытерла жирные руки о пса, уткнувшего морду ей в плечо. Осчастливленный Добряк, принявший это за ласку, попытался вымыть ей лицо мокрым языком и схлопотал средней силы боксерский апперкот.

- Захлопни копилку, болонка! На опыты сдам! - велела ему Варвара и добавила еще пару слов.

Нежность у Варвары была эпизодическая. Будь на месте Добряка песик поменьше, он месяцами не вылезал бы из-под кровати и даже до своей миски добирался бы короткими перебежками.

Арей засопел, медленно багровея.

- Опять этот свет! - взглянув на него, опередила его Варвара.

Барон мрака вздрогнул.

- Что ты сказала?

- А ничего! Вас передразнила! Стоит мне рот открыть, вы шипите: «Опять этот свет!» Не нравлюсь? Пристрелите!

Арей угрюмо молчал. Варвара стояла напротив прямая как стрела, воинственная, с высоко вскинутым подбородком - чем-то неуловимо похожая на самого Арея. И неважно, что он грузен - сходство залегало глубже внешней формы и относилось, скорее, к содержанию.

- Я даже рта не открыл! - буркнул Арей, начиная злиться, что ему приходится оправдываться.

- А пыхтеть зачем?

- Пыхтеть?

- А то нет? Не понравилось, что я ругаюсь? Одеваюсь не так? Ботинки мужские? Купите мне белое платьице и синий бантик!… Черный, сгинь! Стань невидимкой!

Добряк заскулил и полез прятаться под диван. Однако протиснулись только передние лапы и голова. Добряк застрял.