Джеймс Купер: Пионеры, или У истоков Саскуиханны

– Так, значит, это.., так, значит, это пропавший без вести майор Эффингем? – вскричал Мармадьюк в глубочайшем волнении.

– Да, именно пропавший, – ответил юноша, устремляя на судью пронзительный взгляд.

– А вы? А вы?.. – продолжал судья, с трудом выговаривая слова.

– Я его внук.

Целую минуту длилось глубокое молчание. Глаза всех были прикованы к говорившим, и даже старый немец с большой тревогой ждал, чем все это кончится. Но вот Мармадьюк, опустивший голову на грудь – не от стыда, а потому, что мысленно возносил благодарность богу, – вновь поднял глаза: крупные слезы катились по его красивому мужественному лицу. Он горячо сжал руку юноше и проговорил:

– Оливер, прощаю тебе твою резкость, твои подозрения. Теперь я все понимаю. Прощаю тебе все, кроме того, что ты позволил престарелому человеку обитать в таком неподобающем месте, когда не только мой дом, но все мое состояние в его и твоем распоряжении.

– Он твердый, как шталь! – воскликнул майор Гартман. – Я говорил тепе, юнош, што Мармадьюк Темпл – верный друг, он никогда не покидаль друга в нужде.

– Да, судья Темпл, этот достойный джентльмен сильно поколебал мое мнение о вас. Когда выяснилось, что перевезти моего деда обратно, туда, откуда извлекла его преданная любовь старого слуги, невозможно – его бы тут же обнаружили, – я отправился в долину Мохок к одному из его старых товарищей, в надежность которого я верил. Он ведь и ваш друг, судья Темпл, и если то, что он говорит, справедливо, и мой отец и я судили о вас неверно…

– Твой отец действительно погиб на том пакетботе? – спросил Мармадьюк с нежным участием.

– Да. После нескольких лет бесплодных усилий и жизни на очень скромные средства он оставил меня в Нова-Скотии и отправился получать компенсацию за понесенные убытки, которую присудили наконец британскому офицерству. Он провел в Англии год и возвращался в Галифакс, чтобы занять там назначенный ему правительством пост в Вест-Индии, намереваясь заехать туда, где мой дед пребывал с начала и во все время войны, и взять его с собой.

Но как ты уцелел? воскликнул Мармадьюк с живейшим интересом. Я был уверен, что ты погиб вместе с отцом.

На щеках Эдвардса выступил румянец. Юноша посматривал на недоумевающие лица волонтеров и молчал. Мармадьюк обернулся к подошедшему в эту минуту капитану Холлистеру и сказал:

Уведите солдат и распустите их по домам; излишнее усердие шерифа внушило ему неверное представление о его долге. Доктор Тодд, я буду весьма признателен, если вы займетесь раной Хайрема Дулитла, которую тот получил в этом неприятном деле. Ричард, ты окажешь мне услугу, если распорядишься прислать сюда карету Бенджамен, возвращайся домой и приступай к своим домашним обязанностям Хотя распоряжения эти большинству не очень-то при шлись по душе, подозрение, что они и в самом деле несколько превысили границы законного, а даже привычное уважение к судье заставили всех немедленно подчиниться.

Когда те, кому надлежало уйти, скрылись из виду и на скале остались лишь лица, особо заинтересованные в том, чтобы раскрыть наконец тайну, Мармадьюк, указывая на майора Эффингема, сказал, обращаясь к его внуку:

– Не унести ли нам твоего деда под укрытие, пока не прибудет моя карета?

Нет, сэр, воздух ему полезен, он всегда старался быть под открытым небом, если при этом не грозила опасность быть обнаруженным Я не знаю, как мне поступить дальше, судья Темпл: должен ли я, могу ли я позволить, чтобы майор Эффингем стал членом вашей семьи?

– Ты сам будешь судить об этом, – ответил Мармадьюк. – Твой отец – друг моей юности. Он доверил мне все свое состояние. Когда мы расставались, он, полностью на меня полагаясь, не пожелал брать никаких расписок, никаких документов, подтверждающих передачу мне его имущества, хотя, правду сказать, для того и не было ни времени, ни подходящих обстоятельств. Ты знал об этом?

– Несомненно, сэр, – ответил Эдвардс или, как отныне мы будем называть его, Эффингем.

– Наши политические взгляды разошлись, и мы решили, что, если здесь победит революция, я смогу сохранить для него все его состояние, ибо никто не знал о том, что оно принадлежит ему. Если же король удержится, то такому лояльному подданному, как полковник Эффингем, нетрудно будет вернуть свое имущество. Это тебе ясно?

– Пока все верно и правильно, – сказал юноша, все еще сохраняя недоверчивый вид.

– Слушай, слушай, малыпик, – проговорил немец. – Судья Темпл – самый шестный шеловек.