Олег Рисс - Семь раз проверь... Опыт путеводителя по опечаткам и ошибкам в тексте

Литературовед С.М. Брейтбург поднял вопрос о недопустимости фактических ошибок в художественной литературе. Ученый отстаивал принципиальное положение, что в беллетристике точность фактического материала так же обязательна, как и во всех остальных видах и жанрах литературы. «Устранение фактических ошибок здесь должно быть признано столь же принципиально важным в художественно-литературном отношении, сколь и практически необходимым для редакционно-издательского процесса» [ 17, с. 27]. Безвременная кончина помешала московскому литературоведу развить высказанные в статье соображения.

Как жаль, что о неточности, небрежности и недобросовестности некоторых публикаций редко когда говорится в таком непримиримо-осуждающем тоне, с высокой гражданской ответственностью, как в статье академика Д.С. Лихачева «К вопросу о подделках литературных памятников и исторических источников» и еще ряде его выступлений. Уличенных в фальсификации исторических источников Д.С. Лихачев предлагал привлекать к суду общественности как дезорганизаторов производства [ 67, с. 150].

Соответствует общему «духу времени» и постановка вопроса об использовании точных методов и критериев в литературной науке. Член-корреспондент Академии наук СССР А.С. Бушмин констатирует, что идея применения их в науке о литературе приобрела большую актуальность. Справедливы его слова о том, что «проблема точности науки распространяет свои права и на литературоведение. Каждая наука должна быть точной, но в своем роде... Точность мышления и точность выражения мысли, точность доказательств и точность выводов — все это необходимые условия успеха в любой области научной деятельности. Никакая специфика предмета не освобождает исследователя от соблюдения этих условий. Принцип точности — принцип науки вообще» [ 18, с. 85]. Однако то, что ясно и бесспорно в теоретическом плане, не всегда удовлетворительно реализуется на практике.

В статье профессора И.Г. Ямпольского «Сигнал неблагополучия» приведено более восьмидесяти примеров искажений и домыслов в литературоведческих исследованиях и учебниках из «круга чтения последнего времени». Автор этого печального обзора имел все основания заявить: «Пренебрежение к точности представляет собою абсолютно ненормальное явление, с которым следует бороться. Думаю, что оно стало чересчур распространенным, чтобы не обращать на него внимания» [ 141, с. 185].

Сказано сильно и убедительно! Вот только, простите, не в первый раз. Кто не знает, что ведь и обращали внимание, и боролись, и повышали чувство ответственности! «А возу все нет ходу...»

Мы не видим в этом ни роковой предопределенности, ни, тем более, какого-то попустительства. Все инстанции согласны, что в работе с печатным словом нужен глаз да глаз, но подчас, наведя порядок в одном месте, бессильны употребить меры, чтобы то же самое не повторилось в другом. При желании можно подобрать сотни опечаток-близнецов, кочующих ежемесячно из книги в книгу, и ошибки, в которых узнаешь старых знакомых.

Почему же приложенные усилия не дают оптимального результата? На наш взгляд, главным образом потому, что не проведена четкая пограничная линия между ответственностью и возможностями. Доходит до того, что нередко на газетных страницах какого-нибудь автора упрекают за ошибки, допущенные... явно по вине типографии, или патетически восклицают: «Куда смотрел корректор?», тогда как опытный глаз сразу разберется, что в тексте такая чепуха, которую не мог бы пропустить ни один мало-мальски смыслящий корректор — значит, виноват кто-то другой!

Ответственность должна непременно исходить из предоставленных возможностей, а возможности — подниматься до ответственности. Там, где возможности ущемлены или недостаточно используются, по сути дела, не с кого и спрашивать. Об ответственности говорят и пишут вдоволь, а вот о возможностях у многих представление смутное и неопределенное. Вернемся к той же статье «Сигнал неблагополучия». В ней все ошибки зачислены гуртом по одному ведомству. Названы фамилии авторов книг и статей, в которых что-то неблагополучно. Но, позвольте, давно миновали времена, когда автор лично вручал типографщику свой манускрипт, был и редактором, и корректором, и выпускающим, а иногда, как Эразм Роттердамский, и наборщиком своей книги. Сейчас, и помимо автора, есть с кого спросить, если в книге проскочили неприятные ляпсусы. В частности, среди ошибок, преданных И.Г. Ямпольским общественному порицанию, встречались и такие, которые под силу было обнаружить не только специалисту-редактору, но и квалифицированному корректору, изучавшему литературу в школе-десятилетке.