Сергей Герасимов - Афоризмы и мысли

Возможно, что мужская агрессивность есть следствие женского воспитания, которое получает большинство мужчин. Женщины на самом деле более жестоки и меньше ограничены естественными пределами в своей жестокости.

Идеальное обучение есть всего лишь идеально организованная постепенность.

Все яркие нити, которые образуют разреженный и почти неуловимый, неузнаваемый узор на сером полотне нашей жизни, на самом деле тянутся из детства. И чем дольше детство человека, тем этих нитей больше – это оправдывает инфантилизм.

Когда с помощью рентгена убивают опухоль, нельзя использовать один сильный луч, он прожжет тело насквозь, но можно направить большое количество слабых лучей так, чтобы они пересекались в одной точке – и именно в этой точке они убьют опухоль. В этом месте возникает нечто, особая форма пустоты, которая убивает, там нет вещества, там есть лишь некоторая энергия – энергия многих лучей.

Существуют женщины, которые тоже представляют лишь особую форму пустоты и эта пустота убивает – они возникают в точке пересечения многих мужских вниманий; они не представляют собой ничего – они лишь особая трансформация многих мужских вожделений, мечтаний и воображний – лишь форма пустоты.

Притча: очень маленькая девочка сидит на горшочке и говорит: я должна скоро вырасти большая. Мама спрашивает: а почему? Чтобы сидеть на большом горшочке, отвечает девочка. Примерно так люди рассуждают о боге – оставаясь маленькими они судят о большом, но кроме горшка больших размеров ничего придумать не могут.

Когда читаешь стихи поэтов конца девятнадцатого или начала двадцатого века, испытываешь жалость – так, будто видишь совершенно живых людей, погребенных в маленькой и, кажется, стеклянной подводной лодке, над которыми сотни метров мертвой черной воды и у которых ни одного акваланга, скафандра или какого-нибудь устройства для подьема.

Хороший рассказ должен повествовать о невыразимом, о том, о чем нельзя сказать словами. Вы возразите, что рассказ сам состоит из слов, согласен, состоит, но здесь нет противоречия – здесь есть чудо.

Вы хотите знать, что такое старость? Это превращение в нечто совсем отличное от тебя настоящего, и главный ужас в том, что оно никогда ни начинается, не заканчивается, и никому нет дела до того, что ты его замечаешь.

Однажды я ехал по дороге поздно вечером. Было уже совсем темно, все машины включили фары. И вдруг, на мгновение, я увидел нечто странное – машины казалось, медленно ползли вверх по стене, расправив крылья как бабочки. Конечно, я сразу понял, что я вижу: просто дорога опускалась, а потом снова поднималась впереди; как только я начал спускаться, перед поими глазами оказался подъем на противоположной стороне. В городской пыли и неверном свете вечера автомобили казались толстенькими насекомыми, медленно ползущими вверх, а свет их фар расправленными грязно желтыми крылышками. Но пока я думал он этом и смотрел на это, я сам оказался на противоположноя стороне, я сам превратился в такое же насекомое, ползущее вверх, а новые ряды спускающихся смотрели на меня сзади смотрели и не понимали, потому что не видели того, что я увидел. И им не было ни маленьшего дела до меня или до того, что я увидел. И как я ни старался – я не мог уловить момента этого превращения – из человека в бабочку. Только что я был здесь – и вот я уже там, и границы между этими двумя состояниями не было, не существовало. Движение жизни бескочено и неостановиво, и ему нет никакого дела до меня.

Обвинение это универсальный протез, заменяющий конструктивные действия.

Кажется, что честность – это такая же врожденная способность, как музыкальный слух – сколько ни старайся стать честнее, не получается. С другой стороны, бесчестность очень легко развивается регулярной тренировкой.

Фундамент четких правил – это единственная сцена, на которой можно по-настоящему красиво станцевать без всяких правил.

Женщина была довольно красива, классической, строгой красотой, без излшеств, что– то из позднего средневековья, подобное красоте статуи; она сидела в профиль.

Играла блатная музыка, что-то не непристойное, но ужасно тюремное и грязное.

Женщина сидела задумавшись, похоже, что она не слышала музыку; но вдруг в какой-то момент, всего на пару сеукунд, ее лицо, ее профиль, стал гармонировать с музыкой, произошел некий резонанс, и ее лицо вдруг слилось с музыкой в столь совершенной гармонии, что казалось, не может существовать без нее, как и музыка без этого лица – и действительно, уже со следующим словом песни гармония разрушилась и лицо стало всего лишь лицом, а пошлость всего лишь пошлостью. Но нечто жило и нечто оставило след в вечности. Это невозможно было предсказать, это невозможно было обьяснить, это можно было лишь заметить и запомнить.